Вкусивший плоти Ангела

— Ну, дело твое. — Я приглядывался к расстановке сил на игровой доске. Красноглазый медленно, но верно загоняет меня в угол. Хотя, тут есть несколько лазеек, которыми можно воспользоваться. Я, конечно, не Лелушь, но тоже кое-что умею. — Хотя, не знаю куда ты так спешишь, поглощая одну книгу за другой. В теории, у тебя впереди целая вечность!

— Знаешь, а ведь это забавно. — Молвил Табрис, бросив на меня взгляд поверх страниц. — Ты на стороне людей, так? Ты многое сделал, чтобы лилим выжили в этой войне на истребление. Но любой человек пришел бы в неописуемый ужас, узнай он о твоих планах полностью и целиком — без недомолвок и игр правдами.

— Ты так думаешь?.. — Чувствую, как на лицо сама собой наползает ухмылка. Разговор стал вдруг очень интересным.

— Хоть я еще и не до конца разобрался в твоей личности… Но кое-что я понял: ты отличаешься от всех. — Спокойный голос и почти бесстрастная улыбка. Ничего иного на лице у Семнадцатого я не вижу, но в глазах его есть нечто. — Лилим, стремясь создать оружие против Ангелов, сами того не ведая, открыли ящик Пандоры. Безмолвный раб лилимов… Он стал дверью, через которую в этот мир пришло Нечто. И теперь ты, существо из-за грани, распоряжаешься их жизнями и пишешь их будущее. Я вижу в этом некое подобие злой иронии. Ведь они сами призвали то, что не в силах контролировать, и теперь их судьбы в руках у этого существа.

— Ты говоришь так, словно я божество или один из верховных демонов. — Хожу конем. Откидываюсь в кресле и с интересом изучаю Табриса. — Ты во многом прав — я действительно пришел в этот мир через Еву. Кто же я? Я — странник, неприкаянный скиталец по мирам. Тот, у которого не может быть одного дома. Тот, у кого нет своего имени.

— Так в чем же твоя конечная цель, безымянный, назвавшийся мне Наги? — Семнадцатый склонил голову на бок, внимательно оглядел диспозицию шахмат. — Насколько я успел тебя узнать, просто так спасать лилим ты бы не стал. Наверное… Твои мотивы поступков занимают меня до головной боли. Твое поведение, иной раз, ставит меня в тупик и я не могу понять твою душу. Ты для меня — одна интересная и большая загадка.

— Ты опять прав. Но лишь от части: помогать просто так я бы не стал. Но есть кое-что, что я никогда не игнорирую. — Табрис перестал изучать доску и изобразил своим лицом полное внимание. — Я всегда поступаю по-своему. Всегда! Поступаю так, как считаю нужным; поступаю так, как, по моему мнению, нужно поступить; делаю то, что могу и должен сделать. Что есть «Добро» и «Зло»? Что есть «Благо»? Что такое «Мораль» и где ее пределы? Все это я решаю для себя сам. Я, и только я определяю, что из моих поступков зло, а что добро. Поступаю ли я правильно, или нет. Ты говоришь, что я пишу будущее? Это так. Это потому, что я не могу этого не делать: мое присутствие в мире всегда искажает его, что бы я не делал. Будь я Героем, спасающем невинных и творя Добро, или ужасным Монстром, что сеет хаос и разрушение. Кто я? Я лишь мятежный джокер, в руках Судьбы. Клякса, что случайно упала на страницы нерассказанных историй. Ты сам дал мне имя, что устроило даже меня, помнишь? Я — безумный трикстер, что играет в жизнь. Если мне что-то не нравится — я ломаю и делаю по-своему, если нравится — просто плыву по течению, если все равно — даже так стремлюсь получить удовольствие от ситуации. Я нелогичен и непостоянен. А цель моя — сила.

— Сила? Просто «Сила»? — Табрис, казалось, был обескуражен и даже разочарован таким простым ответом.

— И да и нет. Не «просто сила», а Сила, что вырастает в Свободу. Абсолютную свободу — вот моя конечная цель. Быть Свободным! Видишь ли.. — Как-то даже извиняющимся тоном произнес я, — на самом деле, я не так уж и силен. То, что дал мне Евангелион сложно переоценить — теперь я намного сильнее себя предыдущего. Скитаясь впотьмах, переходя от мира к миру, я всегда копил по крупицам знания и силы. Только сильный может быть свободным — потому что никто не может отобрать у сильного его свободу. Так я могу жить так, как хочу.

— Но тогда ты отнимаешь эту свободу у других. — Медленно произнес Каору, раздумывая. Его тоже захватил наш диалог.

— Это так. Все взаимосвязано. И тогда те, кто слабее, неизбежно будут «угнетены» мной. Но даже тогда все может быть по иному. Говорят, что настоящая дружба может быть только между равными. Но я не придерживаюсь таких правил — я могу дружить со слабыми, могу восхищаться теми, кто сильнее меня, а могу и окончательно втоптать в грязь ничтожество и люто ненавидеть того, по сравнению с которым я сам мелкая букашка. Но это мое дело — кто стоит моего внимания и расположения и уважения, а кто — презрения и ненависти. В этом и есть вся прелесть свободы, не правда ли, Ангел Свободы Воли?

— Возможно, ты и прав. — Неопределенно качнул головой Табрис. — Но, исходя из твоих слов и мотивов, я могу предположить, что когда-то ты был человеком. Так?