Влад Хельсинг

Через мгновение Владик уже несся вниз по склону с такой скоростью, что временами обгонял собственный визг. Это правда! Правда! Тут обитает зло. И он видел его вчера, возле родника. Оно приходило за ним, и он лишь каким-то чудом пережил эту кошмарную встречу. Но вот вопрос – переживет ли он второе свидание с монстром, если таковое случится?

Завывая от ужаса, Владик скатился с холма, преодолел ложбину, взбежал по земляным ступеням и, сломя голову, понесся к дому. Канистры с водой, дробовик и ковшик он проигнорировал, потому что и думать о них забыл. Какие еще канистры? Какой дробовик? Надо бежать отсюда! Ужасный ужас лютует в округе, вся эта деревня и ее окрестности – его охотничьи угодья. Как еще неведомое существо не пожаловало к ним в гости? Едва ли его могли остановить двери или пули. Захоти оно – пришло бы, и всех загрызло. Ну, если бы загрызло только Цента, Владик бы лишь порадовался, но вот Машку, а тем более себя, ему было слишком жалко.

Но Цента, к большому сожалению программиста, никто не загрыз. Он был жив, здоров, и крайне недоволен своим нерадивым слугой.

Проснувшись сегодня нетипично рано, Цент, первым делом, громким властным голосом потребовал чая в постель.

– Владик! – заорал он, разбудив Машку. – Чаю!

Тишина стала ему ответом. Цент полежал, подождал немного, а затем вновь взревел:

– Владик! Чаю!

И вновь никакой реакции.

Цент почувствовал себя оскорбленным до глубины души. Презренный программист нагло игнорировал его высочайшие требования, будто оно так и надо. Будто он решил, что это не повлечет за собой сурового наказания.

Центу стало ясно, что Владик окончательно отбился от рук.

Это началось не вчера. Давно уже Цент замечал в поведении программиста тревожные признаки возмутительно своеволия. То чай подаст чуть теплый, то недосыплет сахара, будто ему жалко его. То наоборот, навалит едва ли не больше, чем кипятка, и давись потом этим приторным сиропом. А как он делал бутерброды с вареньем! Да ведь это же нарочно будешь стараться, и никогда не сможешь сотворить таких уродских бутербродов. Они были настолько неприятны эстетически, что Центу приходилось прилагать моральные усилия, перебарывать свое абсолютное чувство прекрасного, чтобы заталкивать их в рот.

А супы! Этот Владик, будто нарочно, готовил возмутительно невкусные супы. И Цент не мог взять в толк, как ему это удается. Он искренне не понимал, как можно испортить суп, приготовленный всего из двух ингредиентов – из тушенки и воды. Как? По мнению Цента, это было за пределами человеческих возможностей. Даже Машка, которая отличалась печальной бездарностью, когда дело касалось приготовления пищи, и та справлялась с супом из тушенки и воды. Цент полагал, что этот простой суп мог бы приготовиться и сам, без участия человека. Достаточно просто вывалить в кипящую воду содержимое нескольких консервных банок, помешать, посолить, варить некоторое время, и все – суп готов. Что нужно сделать, какие инновационные новшества внести в этот незамысловатый процесс, чтобы полностью испоганить чертов суп?

О, Цент чуял, что дело тут нечисто. Владик нарочно портил блюда, поскольку сам не употреблял их в пищу. Он-то сам, по приказу Цента, кормился экологически чистым луком, чем так укрепил свой иммунитет, что даже ни разу не чихнул, прожив целую неделю в одном доме с двумя гриппозными соратниками. Но Владик был неблагодарен. Он не оценил принудительного лукового рациона, который так мощно усилил его иммунную систему. Владик мечтал о вредной пище, способной свести его, слабого и болезного, в могилу за пару месяцев. Он грезил тушенкой, видел во снах колбасы, облизывался, глядя на сухарики со вкусом холодца и хрена. Не получая всего этого, он подло мстил, нарочно портя суп.

И с этим бунтарством пора было что-то делать.

– Вот возьму его, гада, да брошу к Ивашке, – проворчал Цент, поднимая себя с постели. – Сколько можно все это терпеть?

– Скоро ли завтрак? – прокричала Машка из своей спальни.

Цент едва сдержался, чтобы не наговорить ей гадостей. Завтрак ей, видите ли, подавай. Нет бы, встать самой, да приготовить его, завтрак этот. Завтраки, они, между прочим, не появляются путем самозарождения, но творятся руками человеческими. А руки, должные приготовить утреннюю трапезу, куда-то пропали вместе со своим хозяином.

Цент вошел на кухню, и застал там удручающую картину. Завтрака не было. Не было даже намека на него. Тешась надеждой на кружку чая, он заглянул в чайник, но там было пусто. Фляг тоже не было – Владик, как бросил их вчера у родника, так до сих пор не принес обратно.

– Я бы хотела к кофе сладких сухариков с яблочным джемом, – прокричала из своей спальни Машка. – И кофе не слишком сладкий. Две ложечки сахара, не больше. И ложечку сухих сливок, если они еще остались.

Поражаясь наглости окружающих его людей, Цент вышел из дома на крыльцо и сунул в рот сигарету. Нынешний день разительно отличался от своих предшественников – он был ясный и солнечный. Казалось, осень передумала наступать, и вновь вернулось лето.