Влад Хельсинг

Она стояла перед оградой. Та была старая, ее металл почти полностью превратился в ржавчину. По ту сторону чернел настоящий лес. Это точно было не подворье. Это было….

Блуждающий свет ее фонаря выхватил из темноты каменное надгробие, и Света невольно вздрогнула. Так вот куда их занесло. Кладбище. Старое, заросшее лесом, кладбище, где наверняка уже давно никого не хоронили. Не самое опасное место в нынешние времена, но и не самое приятное. Особенно ночью.

– Андрей! – чуть громче позвала Света.

Она представила, что ее приятель отправился бродить по древнему погосту, и ей захотелось убить этого болвана. Хоть бы предупредил, что ли. Ей-то что делать? Сидеть в машине, и ждать, когда этот любитель острых ощущений соизволит вернуться с экскурсии?

– Андрей! – крикнула Света. – Если ты не вернешься через пять минут, я уезжаю. Слышишь? Уезжаю навсегда. С меня хватит.

Ответом ей была тишина.

Света, постояв немного возле ограды, повернулась и пошла обратно к автомобилю. Что ж, она дождется этого олуха, а потом все-все ему выскажет. И он все-все выслушает.

В первое мгновение она не поняла, что случилось. До машины оставалось четыре шага, когда ее ноги вдруг подломились, и она тяжело рухнула в сырую траву. По шее и затылку расползалось странное тепло, постепенно переходящее в обжигающий жар. Света попыталась собраться с мыслями, но те путались. Попыталась встать, но тело ее не слушалось. Ее гаснущее сознание еще силилось понять, что же произошло, когда рядом с собой она услышала шаги. Понадеялась, что это вернулся Андрей, и сейчас он ей поможет.

Но это был не он.

5

Владик был уверен, что после пережитого им ужаса он вообще больше никогда не сможет уснуть. Так и будет ходить до конца жизни с дико вытаращенными глазами. И еще его беспокоила пищеварительная система. На фоне эмоционального потрясения, пережитого им возле дьявольского родника, она явно дала сбой и работала как-то странно.

Но когда он сготовил ужин и насытил гриппозный коллектив, а затем подал чай, а затем еще почитал Центу на сон грядущий его любимую книгу ужасов, программист почувствовал такое утомление, что едва сумел доползти до кровати. Он рухнул на нее колодой, и тут же захрапел. И проспал до самого утра, вообще без сновидений. Это было как-то нетипично, поскольку, после конца света, ему почти каждую ночь стабильно снились кошмары, один другого ужаснее. Травмированное сознание рождало в его голове такие чудовищные видения, что Владик частенько просыпался не просто с криком, а с истеричным ором, и еще долго не мог успокоиться, потому что не понимал до конца – сон ли это был, или страшная действительность.

И вот, в кой-то веки удалось нормально выспаться. Владик проснулся свежим и отдохнувшим, чувствуя себя непривычно хорошо. Он даже испугался своего самочувствия, поскольку ему показалось, что это ни в коем случае не к добру.

За окном было непривычно светло. Цент и Машка еще спали, и Владик, обувшись, тихонько выскользнул из дома. Вышел на крыльцо, и буквально обомлел. Потому что снаружи вновь стояло лето. От туч не осталось и следа. Небо полностью очистилось, и жарко палящее с него солнце стремительно высушивало землю. Ветер тоже стих.

Владик полной грудью вдохнул теплый сельский воздух. Наконец-то. Дождливая пасмурная погода нагоняла на него депрессию и рожала в голове думы суицидального свойства. Теперь же, пригревшись под теплым летним солнышком, Владик позволил себе робко и не без опаски возрадоваться жизни.

При ярком свете дня вчерашние страхи показались ему чем-то нереальным. Судя по всему, Цент был прав – ему все это просто привиделось. С ним и раньше случалось подобное. Например, когда его невеста, Маринка, была еще жива, она казалась ему красивой женщиной. А когда он недавно глянул на ее фотографию, которую, в тайне ото всех, бережно хранил, у него едва волосы не встали дыбом – со снимка на него взирала страхолюдина потасканной наружности. Вот и вчера ему что-то такое то ли привиделось, то ли померещилось, то ли он сам все это придумал и поверил в собственные выдумки.

Так или иначе, Владик больше не испытывал суеверного страха перед родником. И это было весьма кстати, поскольку туда-то ему и предстояло отправиться. Следовало принести воду и найти дробовик прежде, чем проснется Цент и потребует чаю. А иначе, чего доброго, свирепый истязатель точно сбросит его в погреб к загробному Ивашке.

Стоило вспомнить о питомце Цента, как тот тут же подал голос – зарычал из погреба, но как-то беззлобно, даже почти дружелюбно. Видимо, хорошая погода благотворно подействовала и на него.