Владеющий

Расседлали своих и трофейных коней, сняли доспехи, кольчуги, начали залечивать ушибы-порезы, полученные в двух последних схватках. Лось с Щеном занялись изготовлением импровизированного стола и лавок из жердей, лежавших на всякий случай во дворе. В избе уже опять растопили печь – готовилось угощение. К запаху недавно выпеченного хлеба добавился аромат варящейся в большом котле баранины. Хозяйка и её соседки несли и несли на стол из ледников свои заготовки – солёные грибы, рыбу, мочёные яблоки, варёные хмельные мёды…

– Лузга, что с рукой? – десятника насторожила её обездвиженность. – Да на месте она, Мил…но, кажись, переломлена.

– А ну покажи!

Предплечье Лузги распухло посередине и пальцы правой руки шевелились с трудом.

– Это во время погони отмахнулся палицей один, бродяга.

– Поехали со мной. – Милонег помог Лузге сесть на коня и, оседлав своего Буяна, да ещё взяв за повод одну из трофейных лошадей, они поскакали к дому Илоны. Услышав приближающийся топот копыт, Илона сама открыла дверь избы и вышла навстречу дружинникам.

– Говорят здесь живёт самая опытная знахарка в округе? – спросил, прищурившись, Милонег.

– Да…мама вернулась, сейчас поможет. Что с тобой?

– С дружком моим, кажется, рука сломана.

– Пусть заходит в избу.

– Лузга, давай-ка, просовывай тело в дверь.

– Ха-ха, уже начинаю!

Через мгновение за дверью послышался женский, довольно низкий голос

– Проходи, милок, показывай свою беду.

– Как зовут твою маму? – шёпотом спросил Милонег Илону.

– Анна.

– Анна, подлечи его, – крикнул десятник ведунье через полуоткрытую дверь, – отплатим щедро!

– Она и без платы поможет, – промолвила Илона.

– Девочка моя, лишняя лошадь в хозяйстве всегда пригодится. Поедешь со мной к большаку на застолье?

– Поеду! Нечего деревенским девкам на тебя пялиться.

– Ха-ха, так ты и ревнивая ко всему, оказывается?

– Ревнивая – не ревнивая, а хату спалю, если что.

Хохотнув, парочка принялась целоваться и очень крепко обниматься. После нескольких поцелуев обозначился естественный перерыв.

– А ну-ка, опробуй этого коня, – предложил Милонег. Илона с готовностью подошла к трофейному, погладила его по скуле и, с помощью десятника, вскочила в седло по-мужски, схватив в руки повод.

– Ооо, неплохо держишься в седле, Ведьмочка!

– Всегда хотела лошадьми управлять.

И действительно, конь чутко откликался на её управляющие действия.

– Вот сейчас и обкатаешь его, по пути до деревни.

Тем временем Лузга вышел из избы с рукой, туго примотанной к двум палочкам, и кислой миной на лице. Вскоре в дверном проёме показалась и мать Илоны – дородная блондинка в красном сарафане и белом платке с красным орнаментом, прикрывавшем частично собранные на затылке густые волосы.

– Руку ему поберечь надо, – сказала она десятнику, – треснула кость, покой нужен, для того чтобы срослась хорошо.

– Спасибо, Анна! Нагружать его работой не будем. Прими коня от нас, за лечение. Илона обкатать его хочет, отпустишь её с нами до деревни?

– Пусть прокатится, – после минутного раздумья ответила она, – Илонка, смотри, долго там не задерживайся!

Хозяйка была явно обрадована таким приобретением. Милонег помог Лузге и Илоне взобраться на коней, и троица неспешным шагом направилась к деревне.

Глава 10

Тризна

На дворе большака Кузьмы собралось чуть ли не всё население деревни. С приездом десятника со спутниками, все стали рассаживаться за столы. Во главе основного стола сели Милонег с Кузьмой. По правую руку от десятника – дружинники, кроме караульного Щена, по левую – деревенские мужики, дальше бабы, вперемешку с ребятнёй малой, молодёжь. Кузьма встал, поднял двумя руками деревянный ковш-братину, наполненный хмельным мёдом.

– Други, дружинные и селяне, помянем мужиков и парней наших павших! Пусть земля им будет пухом. Матерей всё равно не успокоить, вдовам и сиротам поможем, чем можем. Отхлебнув мёда, Кузьма передал ковш Милонегу.

– Отомстили мы за них. Неповадно уж будет через границу перебегать…– сделав пару больших глотков, десятник пустил ковш по кругу. Влад почувствовал вкус, услышал запах мёда, солений, баранины как наяву. Он слышал старорусскую речь и понимал каждое слово, что было и удивительно для него, и радостно. Видимо в подсознании хранилась память о языке, на котором говорил в прошлой жизни.

«Вот оно, моё прошлое, аж в груди защемило, так всё знакомо…»

В это же самое время у Милонега возникло странное ощущение, будто душа его как бы вышла из тела, будто он смотрит на него со стороны. Мотнув головой, он нашёл глазами пару таких дорогих ему серых глаз, и всё его мироощущение вернулось в нормальное русло. Илона держала двумя руками баранье рёбрышко, откусывая от него периодически мясо, и не спускала глаз с возлюбленного, повернувшись в его сторону вполоборота. После того, как ковш с мёдом прошёл по второму кругу, застолье стало ещё более раскрепощённым, голоса громче, общение совсем свойским.

– Кузьма Данилович, соседние деревни не грабили в последнее время? – спросил Милонег.