Владелец заводов, газет и пароходов

Абсолютно не понимающая причины задержки Ульяна шагнула было вперед - и тут же была остановлена рукой князя. Поглядев на замерших в любопытном ожидании женщин у входа, Александр Яковлевич как-то непонятно замялся, явно подбирая слова. Присел, упираясь коленом прямо в уличную пыль - так, чтобы их глаза были на одном уровне. Вздохнул, собираясь сказать явно что-то неприятное...

- Ваше сиятельство!

Выскочивший непонятно откуда мужчина попытался было приблизиться к оружейному магнату, но был моментально остановлен его охраной. Невнятно чертыхнулся, доставая из кармана удостоверение, сунул его в руки живого препятствия - которое уже отошло в сторону, услышав короткое:

- Пропустить.

Встав на ноги и на секунду прижав к себе девочку, уже начинающую подозревать что-то нехорошее, князь тихонечко попросил:

- Подождешь меня в гостинице?

- Дядя Саша... Что-то с мамой, да? Или с братиком?

Попытавшись хоть немного отстраниться и потерпев в этом полную неудачу (слишком уж сильно вцепились в него девичьи пальчики), работодатель Гликерии тяжело вздохнул и положил обе руки на тонкие плечики Ульяны, вновь прижимая ее к себе.

- Случилось, Уля.

После чего перевел взгляд на так торопившегося к нему мужчину и неохотно распорядился:

- Подробности!

- Марыся Адамовна нищим да разным голодающим попечительствовала - с год уже кормила-поила их, и... Привечала всяко, одним словом. От кого-то из этой братии холерой и заразилась.

Двенадцатилетняя девочка замерла, оцепенев.

- В общем... Два дня тому она заболела, а вчерашним полднем и на младенчика перекинулось. Врачи помочь не смогли.

Поглядев на мертвенно бледную Ульяну, мужчина явно проглотил несколько фраз с излишними подробностями - она же, тоненько вскрикнув, отчаянно рванулась к дому, еще раз, еще - и обмякла, потеряв сознание. Князь, который эту потерю и обеспечил, отнял пальцы от сонной артерии и подхватил девочку на руки. Передал свой груз подскочившему телохранителю и жестом приказал продолжать печальный рассказ:

- Савватей Елпифидорович тоже заболел - но как-то полегче вроде. Сам до последнего с ними был. А как один остался, сына поцеловал в лобик, да к Марысе Адамовне потянулся - только в един момент на лицо почернел и за грудь схватился... Доктор сказал, сердце не выдержало. Царствие им Небесное!..

Вслед за охранником преставившегося купца второй гильдии Вожина перекрестились и все присутствующие при разговоре.

- Простите, ваше сиятельство, не уберегли.

Бешено полыхнув глазами, князь набрал в грудь воздуха, и - разом потух. Что толку теперь говорить, что эти нищие не должны были даже и приближаться к охраняемым лицам? Наверняка ведь телохранители уступили настоятельным просьбам Марыси!..

- Служебное расследование покажет, прощать вас, или нет. Что в доме?

- Заканчиваем санобработку, а носильные вещи и постельное белье уже сожгли - одним словом, все по инструкции.

Помолчав, отставной ротмистр Пограничной стражи оглядел особняк своего соратника. Затем обратил внимание на начавших скапливаться невдалеке зевак, тут же недовольно поморщившись и распорядившись о заселении в лучшую гостиницу Вологды.

- Гликерия Ильинишна.

Подавленная случившимся горем девушка немедленно приблизилась к князю:

- Когда она придет в себя, окажите ей всю необходимую поддержку, и передайте - я приду к ней сразу, как только освобожусь.

Остаток дня запомнился гувернантке какими-то отрывочными кусками: вот телохранитель бережно укладывает девочку на небольшую софу в гостиничном номере. Затем она прижимает Ульяну к себе, успокаивая голосом и прикосновениями, а та рыдает. Равнодушная предупредительность приглашенного врача, легкий запах валериановых капель, сжавшаяся в клубочек фигурка девочки под тоненьким одеялом, тяжелое молчание и ощущение собственной беспомощности... Когда пришел Александр Яковлевич, были новые слезы и (наконец-то!) благословенный сон - девочка все же уснула, крепко-накрепко вцепившись в мужскую руку. Следующие два дня были для Гликерии тоскливо-тягучими: замкнувшаяся в своем горе двенадцатилетняя сирота оживала только в присутствии своего попечителя, в остальное время предпочитая отмалчиваться или тихо лежать, закрыв глаза. Прибывшие на похороны родственники Савватея попытались было ее хоть чуть-чуть разговорить во время поминальной трапезы, но так ничего и не добились. Ни слов, ни хотя бы прямого взгляда. Впрочем, возможно они и сами сглупили, начав в ее присутствии обсуждать вопросы наследства покойного отчима, и попеременно называя ее то "бедной сироткой", то "богатой невестой"... На следующее утро после похорон Ульяна встретила зашедшего в их номер князя тенями под глазами и тихим вопросом:

- Дядя Саша, а... Ты меня не бросишь?..

Не знающая как реагировать на услышанное Гликерия только и могла наблюдать, как аристократ вдруг шлепнул свою воспитанницу по заду (довольно сильно, между прочим) и что-то недовольно сказал - что-то, от чего девочка явно ожила и согласно закивала:

- Не буду дурой. Никогда!..

- Вот и хорошо. Мы уезжаем сегодня, вечерним поездом. Но перед этим - мне будет необходима твоя помощь, Уля.