Владигор. Князь-призрак

— Меня боишься? Да или нет? — жарко и быстро зашептал голос.

— Пусти, бесстыжая! Не здесь! — хрипло отозвался из-под капюшона Десняк.

— Здесь, старичок, здесь! — томно проворковала женщина.

— А как же они?.. — затрепетал мужчина.

— Они? Кто «они»? Эти, что ли?

Резко выкрикнув эти слова, женщина выхватила из кольца в стене погасший факел, ткнула его в ярко-алую пасть горна, а когда факел вспыхнул, подняла его над головой и озарила низкие своды подвала дрожащим, неверным светом. Коренастый Теха с перепугу замер над горном, а Гоха отпустил ручку ворота, и Ерыга рухнул на земляной пол.

— Что уставились, дармоеды! — истерически взвизгнула женщина. — Работать! Работать, придурки чертовы! Каждому — свое! Каждому — свое!

Она перебросила факел в левую руку, выхватила из-под плаща плеть и, шагнув к Техе, наотмашь хлестнула его по закопченному лицу. Рот старого палача искривился от боли, но, когда он попытался провести ладонью по щеке, чтобы стереть кровь, женщина стала так яростно и беспорядочно хлестать его плетью, что Теха только охнул и опустился на пол, прикрывая обеими руками плешивую голову.

— А ты что встал, дубина?! — Женщина оставила Теху и, помахивая окровавленной плетью, подступила к Гохе.

— Я чичас! Чи-чичас, го-госпожа! — залепетал тот, хватаясь за ручку ворота и принимаясь остервенело наматывать цепь на осиновый вал.

— Как ты сказал: госпожа? — засмеялась женщина, вытирая плеть полой плаща.

Она сбросила на спину капюшон и разметала по плечам роскошные темные волосы, перехваченные тонкой ниткой сверкающего бисера.

— Цилла, миленькая, голубушка, пожалей! Скажи ему! — взмолился Ерыга, с маху ударившись ладонями о дубовые блоки, через которые были переброшены цепи дыбы.

— Пожалеть?! А ты кого-нибудь жалел?

Цилла шагнула к висящему под потолком опричнику и ткнула в его отвисшее брюхо свернутой плетью. Ерыга задергался и зазвенел цепями, пытаясь подтянуть к груди жирные колени.

— Не любит, стервец, ой не любит! — расхохоталась Цилла, запрокинув голову и откинув на спину плотную волну блестящих от масла волос.

— Люблю, госпожа, все люблю! — заверещал из-под потолка Ерыга. — Пожрать люблю, выпить, бабу трахнуть… Всех, конечно, не перетрахаешь, но я стремлюсь, изо всех сил стремлюсь!..

— Ой, насмешил! Ой, держите меня, я сейчас упаду!..

С этими словами она осела на пол и зашлась грубым истерическим хохотом.

— Теха! Гоха! Кончайте его! — коротко приказал Десняк.

Он скинул капюшон, выдернул из стенки деревянную затычку родника и, набрав ведро воды, опрокинул его над визжащей от хохота Циллой. Смех умолк, и все замерли, глядя, как она поднимается с полу, выпутываясь из мокрого плаща.

— Какая баба! — восхищенно присвистнул Гоха, когда она выпрямилась во весь рост и, нагая, подошла к горну и протянула к алым углям дрожащие руки.

— Эт-точна! — согласился Теха, размазывая кровь по морщинистым щекам.

— Ты сперва на себя глянь, прежде чем на такую марцифаль пялиться! — буркнул Десняк, откидывая полу своего плаща и прикрывая блестящую от воды спину Циллы.

— Эт-точна! — насмешливо гыкнул Теха.

Он вновь взялся за ручку меха, вздул угли и, взяв клещами конскую подкову, сунул ее в алую пасть горна.

— Пойдем, пойдем отсюда, моя девочка! Тут смотреть нечего! — пробормотал Десняк, обнимая Циллу за плечи и легонько подталкивая ее к маленькой дверце, окованной железными полосами.

— Как его кончать, хозяин? — спросил напоследок Теха. — Моментом или чтоб прочувствовал?

— Пусть его Гоха кончает, — сказал Десняк, не поворачивая головы, — не спеша, с чувством, а ты проследи, подскажи, ежели что не так пойдет, — пора уже парню во вкус входить…

— Отпусти его! — вдруг перебила Цилла. — Помучил человека, и хватит! Он не виноват, он старался, но куда ж ему против Урсула!

— Рад бы тебе угодить, да не могу уже, — вздохнул Десняк. — Слово не воробей…

— Ты хотел, чтобы я пришла, и вот я здесь, — продолжала Цилла, не слушая его, — чего тебе еще надо? Отпусти его…

— Иди, иди, не лезь в наши дела! — сухо оборвал ее Десняк.

— Ваши? А кто меня госпожой назвал?! — воскликнула Цилла.

— Ну, сорвалось с языка!

— Нет, старичок, так дело не пойдет! Сам сказал: слово не воробей!

— Так это ж мое слово! Мое! Что хочу, то и говорю! — захохотал Десняк.

— Нет уж, теперь будет иначе! — обрезала Цилла. — Теперь я здесь госпожа!

Она резким движением стряхнула с плеч полу Деснякова плаща, обернулась и ткнула пальцем в подвешенного на цепях Ерыгу.

— Опустить! Быстро! — коротко приказала она.

Гоха с готовностью отпустил ручку ворота, цепи загремели, и бесчувственный Ерыга мешком грохнулся на земляной пол.

— Десняк, лекаря зови! Вон как ухайдакали бедолагу, счас дух вон!

Цилла подошла к распластанному Ерыге, откинула с его лица мокрую прядь, осторожно приподняла пальцем веко. Опричник застонал и чуть приоткрыл мутные от боли глаза.

— Живой! — усмехнулась Цилла. — Но одной-то ногой он еще в могиле стоит!

— Теха! Гоха! Займитесь! — буркнул Десняк.

— Лекаря, я сказала, а не этих костоломов!