Владигор

— Странник-то, чернявый такой? — охотник оглянулся.— Ушел, наверно. Чего он тебе сдался? Давай лучше еще по кружечке опрокинем…

В этот день колченогий Вирем напился до полного бесчувствия. На следующее утро, очухавшись с похмельной головой в придорожной канаве, он пытался убедить себя, что все увиденное им в корчме было лишь горячечным кошмаром, вызванным неумеренным питием дурной браги. Но в глубине души он понимал, что на самом деле стал свидетелем поединка двух магов, а причина их схватки каким-то образом связана с мальчишкой-пленником. Однако, вернувшись в становище разбойников, рассказать о том, какого ужаса натерпелся, он не рискнул ни одной живой душе.

3. Пленник

Владий выздоравливал долго и мучительно. Почти до середины осени никто не мог бы сказать, чьи силы одержат верх.

Справится ли истощенный долгими мытарствами мальчишка с неведомой хворью, или подземный князь Переплут заберет его в свое княжество?

Эта ситуация раздражала Протаса. Кормить больного бездельника, возомнившего себя княжичем, он считал глупостью. Если бы не заступничество Горбача, Протас давно сплавил бы мальчишку на корм рыбам. Горбач же, как ни странно, проявлял о пленнике искреннюю заботу. Приставив к нему Ждана, пятнадцатилетнего сироту, прибившегося к речным разбойникам еще в бесштанном возрасте. Горбач и сам каждодневно захаживал к ним в землянку, приносил из общего котла куски повкуснее, следил, чтобы осенние дожди не подтопили убогое жилище. Ждан, которому торчать возле больного то ли слугой, то ли сторожем не доставляло ни малейшего удовольствия, был весьма озадачен таким поведением Горбача. Вскоре он обратил внимание, что тот прислушивается к словам, срывающимся в бреду с уст Владия, хотя Ждан поначалу пропускал их мимо ушей. Какой смысл может скрываться в горячечном лепете? Однако, следуя примеру Горбача, он тоже стал ловить перемежающиеся с хрипом и кашлем короткие фразы, пытаясь выстроить их в нечто более-менее связное.

Складывалось впечатление, будто Владий ведет с кем-то долгий, отчаянный спор. Его уговаривают, запугивают, грозят страшными карами, а он не сдается, настаивает на своем, рвется куда-то. Иной раз происходило другое: Владий вслушивался, лицо его светлело, он начинал бормотать слова благодарности, о чем-то спрашивать. Когда Ждан рассказал Горбачу о своих наблюдениях, тот согласно кивнул головой:

— Его душа бьется в капкане. Либо вырвется из него, либо навсегда останется в заточении. Крепок капкан, но мальчишке, похоже, кто-то помогает одолевать врага.

— Кому нужна его душа? — удивился Ждан.— Зачем устраивать целое сражение из-за какого-то безвестного бродяжки?

— Я и сам хотел бы знать это…

И все же Владий вышел победителем из жестокой схватки с неведомой болезнью. В тот день, когда он полностью пришел в себя и впервые смог отведать оленьего мяса, принесенного в землянку Горбачом, даже осень решила порадовать людей: небо очистилось от свинцовых туч и засияло солнце. Ждан, которому отныне не нужно было буквально впихивать кусочки съестного в рот полубесчувственного подопечного, что являлось основной его обязанностью на протяжении многих дней, был в полном восторге. Он почти с материнской гордостью смотрел на Владия, вырванного из рук смерти, как он считал, исключительно благодаря его заботам.

Наевшись, Владий уснул. На этот раз сон его был глубок и безмятежен. А еще через день Владий, несмотря на уговоры протестующего Ждана, вышел из сумрачной землянки на свежий воздух. Чуть покачиваясь от слабости, он сделал несколько шагов по желтеющей траве, огляделся по сторонам, словно припоминая, где он и как здесь оказался. В это время на крыльцо своего дома вышел и главарь разбойников.

Он бросил недовольный взгляд на Владия, кивком головы подозвал Ждана. Ждан, видя, что Протас не в духе, поспешил оправдаться:

— Я не пускал его, честное слово!..

— Мне твои оправдания не нужны. Не забывай, что он пленник. Головой отвечаешь, стервец, за каждый его шаг!

Иначе поступил Горбач. После того как Владий вернулся на свое ложе, он вызвал Ждана для подробных наставлений. Суть их сводилась к тому, что отныне Ждан должен стать неизменным спутником Владия, его наставником и… соглядатаем всех его действий. Обо всем нужно докладывать Горбачу, ни одна мелочь не должна быть упущена.

Ждан терялся в догадках. Отчего столь пристальное внимание к хилому пацану, едва передвигающему ноги? Неужели из-за того только, что явился он неизвестно откуда и не помнит пяти лет своей жизни? Что Владий искренне не помнит, а не притворяется, в том Ждан уже не сомневался. Достаточно было глянуть на мучения его, пытающегося осознать, что не восемь годков ему сейчас, а все тринадцать. Тоска и боль светились в его глазах всякий раз, когда об этом заходила речь.