Владимир

– Люди бегут в леса, прячутся в болотах, чтобы только не идти с Ярополком, не хотят его. А теперь, когда услыхали, что ты, княже, идешь на Ярополка в Киев, выходят из лесов, ищут нас, стоят тут повсюду, по обоим берегам! – Чудин широко разводит руки, словно обнимая все вокруг.

– А Ярополк где?

– И об этом спрашивал, княже. Говорят люди, что здесь, на северных реках, его воинов еще не было, собираются они за Волоком, стоят их лодии далеко за Смоленском. Люди просятся к нам, у иных есть мечи и копья, брать ли их с собой?

– Будем брать, тысяцкий! Пусть идет на него вся земля, вся Русь!

Когда лодии доплыли до устья Ловати, их через озера и мелкие реки волоком потащили к Днепру. В одну из темных ночей воины увидели на западе багровое зарево, которое постепенно светлело.

То не месяц всходил за лесами – не на западе его родина. Где-то за лесами, где стоит город Полоцк, что-то горело, и этот огромный пожар не угасал всю ночь, даже перед восходом солнца на западной стороне неба видна была широкая багровая полоса.

В эту ночь князя Владимира уже не было на лодиях. Он и тысяча его воинов мчались на конях, которые давно стояли наготове на ближних погостах, мчались на запад, где буйствовал пожар; там горели леса, и это было знаком, что им надо спешить на помощь передовым отрядам своего войска.

Ярл Фулнер, узнав об этом, был очень недоволен и, сверкая своим единственным глазом, долго всматривался в даль, куда отправился с дружиной Владимир.

«Хитер новгородский князь, – думал он, – боится иметь меня союзником в борьбе с Регволдом. Что ж, пусть сражается один, я подожду конца битвы…»

4

Князь Владимир достиг Полоцка, когда его воины уже захватили посады у Полоти и Двины, подступили к городу и повели там сечу.

Дружина Регволда, выйдя из посадов, заперла ворота, подняла мосты, быстро встала на городницах. Женщины и смерды уже готовили там горячую смолу и камни, повсюду лежали охапки стрел.

Началась лютая сеча. Новгородцы с великим трудом пробились к ограде из кольев и разметали ее, миновали вал и рвы, добрались до самых стен, лезли на них, начали разбивать ворота.

Сверху лилась смола, летели камни; стоя за крепостной стеной, дружина Регволда метала тысячи стрел; земля вокруг была красной от крови; за стенами слышались крики, ржали кони: отбив первый приступ, полочане готовились, как видно, опустить мост, открыть ворота, чтобы скопом выехать оттуда и рассеять новгородцев в поле.

И в эти минуты на гостинце, который вел из Полоцка на восток, поднялось облако пыли, земля загудела там от конских копыт, послышались крики.

У полочан, разумеется, и мысль исчезла высовываться за ворота. Перекликаясь, они поспешно стали готовить на стенах смолу и стрелы, многие из них бросились к воротам, забросали их изнутри бревнами, засыпали землей.

Но полочане смотрели не туда, куда следовало, ибо, в то время как всадники мчались с востока, неведомым путем совсем с другой стороны, с запада, от берегов Двины, незаметно подступились к стене и вылезли на городницы несколько сот воинов-изборцев. Держа в руках мечи и щиты, они стали переходить с городницы на городницу, рубя и сбрасывая вниз дружинников Регволда, а тем временем всадники были уж под стенами, они разбили и повалили ворота.

Князь Владимир вместе с первыми воинами влетел внутрь. Он увидел страшное зрелище: на земле посреди двора лежал мертвый Регволд, изборцы подняли на копья двух его сыновей, повсюду вопили искалеченные воины, ржали кони, слышался стук щитов и мечей, двери трещали в теремах, разъяренные воины выбивали окна.

– Довольно! – крикнул князь Владимир. – Прекратить сечу! Негоже глумиться над мертвыми.

Когда солнце склонилось совсем низко над Двиной, от берега за Полоцком оторвалась, прошла широкий полукруг по воде и поплыла на запад вниз по течению большая лодия. На ней не видно было ни рулевого, ни гребцов, ни весел в уключинах, только широкое черное знамя реяло на высокой мачте.

В середине лодии на досках лежали мертвецы: князь Регволд и два его сына, Роальд и Свен, снаряженные в дальний путь: волосы их были старательно расчесаны, руки вымыты, ногти подстрижены, грудь присыпана землей.

Так повелевал древний обычай свионов, так и сделала дочь Регволда Рогнедь; князь Владимир позволил ей похоронить отца и братьев, как велит обычай, а дворянам помочь ей.

Когда лодия отплыла, Рогнедь, с распущенными волосами, с мокрыми от слез щеками, долго стояла на берегу, над головой ее с шумом летали ласточки, но она ничего не слышала, смотрела и смотрела, как лодия плывет по воде, исчезает вдалеке.

Так она и будет плыть, потому что, если где-нибудь и пристанет к берегу, ее оттолкнут полочане; у них свой обычай: пускай лодия с мертвыми князьями плывет до Варяжского моря. А если и там волны не примут ее, то поплывет она и дальше, до далеких скалистых берегов Свеа-Рике.

Близился вечер. Лодия была уже не видна. Рогнедь долго стояла на берегу, а потом поднялась по крутой тропинке на гору и скрылась за городскими воротами.

5