Владимир Басов. В режиссуре, в жизни и любви

Но басовское обаяние действовало не только на своих. В Германии нас как-то остановил полицейский – местный гаишник. Дал указание отъехать в сторону, хотел выписать штраф (а штраф там был огромный) за превышение скорости – Басов очень любил прокатиться с ветерком и все Гоголя цитировал про «какой же русский не любит быстрой езды». Я следом за Басовым подруливаю (у него была «Волга», а у меня – «жигули», и ко мне у ГАИ претензий не было), паркуюсь чуть впереди его машины и смотрю, что дальше будет. А дальше – как в кино: Басов сидит в машине, а полицейский что-то ему командует. Басов включил заднюю передачу и поехал. Аккурат на ногу полицейскому – не наехал, а надвинулся. Тот подскочил, заорал. Мы в машине с женой замерли от страха – что будет-то! Видим, Басов что-то по-немецки полицейскому сказал, потом еще что-то, полицейский как-то оттаял, потом начал улыбаться. Басов нам слегка рукой помахал – мол, мотайте отсюда, и мы немножко отъехали, но так, чтобы в поле видимости их держать. Так Володя минут двадцать с полицейским объяснялся на языке мимики и жеста (он ведь по-немецки слов пять знал). И уговорил! – полицейский его простил и отпустил.

Такая вот у Басова была энергетика, положительная, замечательная. Удивительного обаяния человек – жесты, лицо, глаза. Мне даже кажется, что он, наверное, с чертом-дьяволом мог договориться. И уж квартиру свою последнюю новую – огромную, в центре, на Тверской – получил он тоже практически на одном обаянии. Басов был человеком какой-то необыкновенной проходимости среди людей любого ранга. А уж чиновники его просто обожали.

Рассказывали, что когда Басов ходил к Суслову за картину Аскольдова хлопотать и его попросили подождать до приема в буфете (представляете себе, что такое по тем временам правительственный буфет?! Предусмотрительный Володя с собой даже сеточку взял, чтобы домой чего-нибудь дефицитного принести – он очень хозяйственный был), то сидевшие в буфете чиновники говорить и есть перестали – уставились на Басова и так и смотрели, пока его в высокий кабинет не провели.

Он был очень общительным, а вот круг друзей у него был постоянный. Как бывают мужчины, которые никогда не спят с женщинами, которые их не любят, вот так и Басов – дружил только с людьми своего круга. Чухрай, Алов, Наумов, Параджанов, Вася Ордынский, Миша Швейцер и Соня Милькина, мы с Леночкой. В дружбе Басов очень нежным был, это, я считаю, признак настоящей мужественности. Да, он был некрасив, но, когда ты с ним общаешься, то об угловатом лице забываешь. И не потому, что он начинает актерствовать – совсем нет, просто он такой обаятельный.

Я у Басова хотел многому научиться. Выдержке этой басовской, немногословности, умению слушать и слышать, Мне кажется, у него не было ни одной слабости человеческой – такое уникальное сочетание нежности, такта, сдержанности и воспитанности. У него не было агрессии в характере, но в компании он всегда командовал. И никто не спорил – все отдавали ему первенство.

Я с ним работал, мы долгое время в одном доме жили, дружили – я необыкновенно счастливый поэтому человек».

Глава 4 Вторая попытка счастья

С Натальей Фатеевой Басов познакомился в период работы над фильмом «Случай на шахте № 8» в конце 1956 года. Студентку четвертого курса ВГИКа из мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой в съемочную группу картины привела ассистент режиссера Фаина Львовна Левшина. Для Фатеевой это были первые пробы на «Мосфильме» и первая встреча с уже известным режиссером, о котором она слышала только то, что он считается серьезным мастером. И вдруг совершенно незнакомый ей до этого человек, режиссер фильма, где Фатеева должна была играть одну из главных ролей, сказал Наташе буквально при первой же встрече: «Выходите за меня замуж». Фатеева поначалу приняла это предложение за шутку и отшутилась сама: «Вот сыграю у вас в фильме, тогда и посмотрим».

Молодая и талантливая студентка ВГИКа в конце 50-х – в 60-х годах считалась одной из самых заметных актрис нового поколения в советском кинематографе. Ее ставили в один ряд с первыми красавицами отечественного киноэкрана. Коллеги даже говорили, что Фатеева была, особенно в те годы, в расцвете молодости непозволительнокрасива. Критики наперебой, порою незаметно для самих себя, отступали от общепринятых канонов профессионального письма и посвящали Фатеевой во внешне традиционных рецензиях строки, полные искреннего восхищения ее внешностью.