ВЛАДИМИР БУШИН Пляски на сковороде

А тем временем Собчак, как видно, не поверив все- таки, что ситуация под контролем и что его не могут про­дать за 3 процента подлинной стоимости, рванул в Париж писать великую книгу о Сталине. Там он узнал, что в отно­шении генерала Рохлина, которого так жаждал засудить, нашли более эффективное средство, чтобы другие заду­мались...

И вот появилась новая статья А. Минкина.

Раздается у него телефонный звонок:

— Это депутат Госдумы Нарусова Людмила Борисов­на, 1950-х годов рождения. Вы называете моего мужа, бед­ного пенсионера Собчака, преступником. Предлагаю вам явиться и представить документы...

Минкин положил трубку.

Через месяц опять звонок:

Это Нарусова, 1950-х годов рождения, жена бедно­го пенсионера Собчака, получающего пенсию 480 рублей. Я член Комитета Думы по делам женщин и семьи. К нам по­ступило заявление, что вы похитили ребенка. (Тут следу­ет пояснить. Дело в том, что у Минкина в это время про­изошла семейная драма. Он судился с бывшей женой из- за ребенка, и пока суд да дело, ребенка взял к себе. — В.В.) Мне поручено разобраться. Давайте встретимся в китай­ском ресторане «Ли Ли Вонг». Вы любите китайскую кух­ню? Я обожаю рагу из собачатины...

Минкин — калач тертый. Он позвонил Ли Ли Вонгу и спросил, сколько у него стоит обед. Оказалось, сто долла­ров с рыла. О-го-го... У журналиста таких денег нет, а обе­дать за счет жены бедного пенсионера, получающего в месяц 480 рублей, то есть примерно столько долларов, сколько принято в этом ресторане давать гардеробщику, он не пожелал. Есть основание полагать, что было у него при этом еще и некоторое опасение. Помните «Моцарта и Сальери»? — «Последний дар моей Изоры... Переходи се­годня в чашу дружбы...» Или в собачье рагу...

Как бы то ни было, а Минкин позвонил жене пенсионе­ра и сказал, что лучше встретиться в Думе.

Ах, как жаль, как жаль!.. Отцвели уж давно хризан­темы в саду... Хорошо. Жду вас в кабинете номер 1510. Мы поговорим по душам...

Минкин направил стопы в Думу, надеясь побеседовать наедине с сильно очаровательной женщиной, известной в стране под именем Дама в тюрбане, и что он видит! «При­хожу, — говорит, — а там, кроме Нарусовой, ее муж по фа­милии Собчак».

Как рад вас видеть! Как счастлив познакомиться! — воскликнул носитель этой фамилии. — Вы — большой та­лант! Знаменитость! Хочется сказать о вас словами Ленина о Толстом: «Какой матерый человечище! Кого рядом с ним можно поставить в Европе? Некого!»

Словом, идет примерно такого рода светский разго­вор, как я представляю. «И вдруг, — пишет Минкин, — На­русова говорит — поступила жалоба, что вы похитили ре­бенка с целью удовлетворения своих извращенных...» Тут я впервые в жизни почувствовал, — продолжает журна­лист, — что у меня есть Государственная граница и что ее перешел враг». Как он при этом сумел удержаться от того, чтобы тут же не превратить их обоих в собачье рагу, я не знаю...

Он даже нашел в себе силы спросить нардепку, отку­да она это взяла. Нардепка ответила, не моргнув зеленым змеиным глазом:

— Это сообщила мне председатель Комитета женщин Алевтина Викторовна Апарина, коммунистка. Она и пору­чила мне разобраться в вашем деле. Вы же знаете, ком­мунисты не лгут. Они любят повторять слова Горького: «Ложь — религия рабов и хозяев». У Апариной на вас це­лое досье.

Будучи рьяным антикоммунистом, Минкин, возможно, поверил, что все исходит от Апариной. Потому и не уст­роил рагу из супругов. И беседа мирно продолжалась, тем более что за всем этим еще и стояла судьба сына. В ходе задушевной беседы муж Нарусовой, между прочим, обро­нил, что «когда-то подобрал оставшегося без работы быв­шего Штирлица». И вот бывший безработный Володя «рос, рос и вырос до главы правительства». «Очевидно, — заме­чает журналист, — я должен был хорошенько понять, что имею дело не просто с пенсионером, а с крестным отцом г-на Путина».

Несмотря на весь антикоммунизм, у Минкина хватило здравого рассудка на то, чтобы пожелать встретиться и по­говорить с А. В. Апариной. Жена Собчака сделала все, что было в ее силах, чтобы помешать встрече. Но она все-таки состоялась. Алевтина Викторовна, с присущим коммуни­стам уважением к ясности, сказала Минкину:

Никакого поручения Нарусовой относительно вас я никогда не давала. С матерью ребенка никогда не встре­чалась. Никакого досье на вас у нас не было и нет. Ни о каких грязных намерениях относительно мальчика ни от кого никогда не слышала и, естественно, никому не мог­ла говорить.

На всякий случай Минкин еще и позвонил бывшей жене, спросил. Та ответила:

Какой бред! Ничего подобного никогда никому не писала, не говорила и не могла сказать!

После этого А. Минкин направил в прокуратуру за­явление о возбуждении уголовного дела против Нарусо­вой Л.Б. и Собчака А.А. за шантаж, клевету и оскорбление.