Владимир Иванович Даль (1801-1872)

Знакомясь с работой, которую Даль вел в 1837-1838 гг., нельзя не удивляться необыкновенному многообразию его творческих интересов и поразительной трудоспособности. В это время очень успешно шли и его научные дела, связанные прежде всего с организацией Музеума естественных произведений Оренбургского края и поиском интересных экспонатов для Зоологического музея Петербургской Академии наук. Уже в первом письме к Ф.Ф. Брандту, которое датировано сентябрем 1837 г.[⁶⁹ ПФА РАН.], Даль сообщал, что отправил ему шкуру странного волка, убитого в Бирском уезде, которого “не могли принять ни за быка, осла, лошадь, или за волка” и пришли к выводу, что это “какой-то выродок, игра ветренной природы”. Кроме того, им выслано несколько экземпляров птиц, среди которых, по мнению Даля, были представители видов, неизвестных науке. С этого времени началась регулярная отправка посылок с шкурами редких животных и птиц, их оценили ученые и аккуратно фиксировали в протоколах Академии наук.

В переписке В.И. Даля и Ф.Ф. Брандта много внимания уделялось “казачьим малолеткам” - подросткам, обучавшимся в Петербурге набивке чучел у консерватора Зоологического музея Е.И. Шрадера. Двое из них (Иван Мелихов и Павел Волженцов) вернулись в Оренбург уже в 1838 г. и, поступив в полное распоряжение Даля, стали его помощниками по изготовлению экспонатов для оренбургского музея.

С организацией музея было связано и приглашение в Оренбург молодого дерптского ученого Александра Лемана, в 1837 г. сопровождавшего академика К.М. Бэра в экспедиции на Новую Землю. В.И. Даль знал его еще мальчиком в Дерпте и, несомненно, по его совету В.А. Перовский послал Леману приглашение в Оренбург, предложив заняться естественно-научным описанием Южного Урала и устройством Музея естественных произведений Оренбургского края.

В 1837-1838 гг. началось знакомство и установилась переписка В.И. Даля еще с одним академиком - знаменитым востоковедом Х.Д. Френом. В их письмах обсуждались вопросы, связанные с приобретением восточных монет и рукописей, которые должны были пополнить коллекции Академии наук. Так, в письме от 1 мая 1838 г. Даль сообщил, что ему удалось купить у бухарцев превосходный экземпляр чрезвычайно интересной рукописи хивинского историка XVII в. Абу-л-Гази Бахадур-хана “Родословная тюрок”. Эта ценная находка, переданная им в Академию наук, особо отмечалась в научной печати. Исследованием рукописи занялся крупный востоковед П.И. Демезон, служивший в Оренбурге до 1835 г.; позднее он издал текст этого сочинения вместе с французским переводом.

Среди дел, которыми В.И. Даль активно занимался в то время, была и подготовка к Аральской научной экспедиции, как следует из архивных документов[⁷⁰ ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 4632, л. 92 об.], он получил значительную сумму на строительство лодок для нее. 23 марта 1838 г. он сообщал академику Брандту, что у экспедиции “есть шанс” и “здесь все собрано в дорогу”. “Между прочим, - писал он, - я построил две большие лодки, которые следует одну за другой разобрать и транспортировать; они также должны быть взяты с собой. Каждая лодка имеет примерно 35 футов длины, 12 весел и парус. Короче, за приготовлениями дело не станет, если только хивинцы не устроят штуки и не задержат еще дольше пленных или дело затянут и отложат. Последнее, однако, невозможно; напротив, мы надеемся довольно твердо закончить все летом 1838 года”[⁷¹ ПФА РАН.].

Но эти предположения не оправдались, отношения с Хивой осложнились. Задержание купцов не привело к ожидаемому результату, так как хан, который поначалу был готов освободить всех пленных, стал медлить, изворачиваться и ограничился присылкой немногих, преимущественно стариков, а похищение людей с Каспийского моря и пограничной линии не прекратилось. Поэтому Аральская экспедиция была отложена на 1839 г.

Летом 1838 г. В.И. Даля постигло страшное горе - умерла его жена Юлия Егоровна. После рождения в феврале 1838 г. дочери, которую тоже назвали Юлией, она не переставала болеть и в конце июня скончалась.

В.И. Даль. Рисунок неизвестного художника

Из писем Даля сестре видно, что сначала ничто не предвещало беды. Он писал ей 27 февраля:

“Не забыть бы сказать, что у меня 22 февраля родилась дочь, кажется, будут звать ее Ольга и Софья. Первое имя от меня, второе от крестного отца. Жена здорова и весела; я продержал ее неделю в постели, а сегодня она встала. Ребенок тоже здоров”.