Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы

На призыв Дмитрия Ивановича собрать силы, какие есть, и выступить на Тохтамыша хором звучали голоса оробевших и растерявшихся воевод. Лишь немногие, такие как Дмитрий Боброк, Остей и Федор Свибл, полностью поддерживали великого князя. За решительную битву с Тохтамышем выступал и Владимир Андреевич.

Малодушие Дмитрия Константиновича и его брата, прямое предательство тверского князя и бегство многих московских бояр вынудили великого князя выехать в Кострому, чтобы там начать сбор ратных отрядов в поволжских и заволжских городах. Одновременно с великим князем и с той же целью отправился к Волоку Ламскому и Владимир Андреевич, князь серпуховской.

На торговой площади Волока Ламского яблоку было негде упасть, сюда пришли не только купцы и их слуги, но и почти все местные ремесленники, растревоженные слухами о татарах и гудением вечевого колокола.

На возвышении из бревен и досок, где обычно продавали невольников, стоял здешний наместник Кирей Смоктун, плечистый чернобородый детина в длинном синем кафтане и желтых сапогах. Успокаивая взволнованную толпу, Кирей Смоктун громким басом говорил о том, что здешние городские стены татарам не одолеть. Мол, долго нехристи у Волока не задержатся, отхлынут обратно в Степь. Все торговые гости смогут отсидеться за крепостными стенами и переждать татарский набег.

Однако многие из купцов беспокоились не столько за собственную безопасность, сколько за свои товары и лодьи, находившиеся на водоразделе между реками Ламой и Рузой. Все их добро, купленное в Новгороде и Смоленске, неминуемо окажется в руках у татар, когда те появятся у Волока Ламского. На то, чтобы перетащить товары под защиту стен, а вытянутые на сушу насады стащить обратно в реку Ламу, времени уже не оставалось. Если татары уже на Рузе-реке, значит, через полдня они уже будут под Волоком Ламским.

— Лучше скажи нам, боярин, как ты собираешься защищать наши суда и наше добро на них, — выкрикнул кто-то из купцов. — Чего ты нам про стены талдычишь! Ты поставлен здесь московским князем не токмо суд вершить и торговую мыту собирать, но прежде всего оберегать наше достояние от всякого недруга.

— Где князь Владимир? — прозвучал из толпы другой голос. — Намерен ли он биться с нехристями?

— Не видать нигде Владимира Храброго! — раздался чей-то насмешливый голос. — Похоже, сей князь лишь прозывается Храбрым, а на деле и не храбр вовсе.

И тут, протолкавшись сквозь толпу, на возвышение поднялся Владимир в багряном плаще и в красных сапогах. Сняв с головы шапку с собольей опушкой, он поклонился в пояс горожанам и торговым гостям.

Площадь затихла. Многие сотни глаз настороженно и с любопытством взирали на молодого князя, которому было всего двадцать девять лет. Но и в столь молодые годы Владимир уже покрыл себя громкой ратной славой в сечах с литовцами, и более всего — в знаменитом Мамаевом побоище на Куликовом поле.

— Чего вы так переполошились, люди добрые? — громко, но спокойно заговорил Владимир, уперев руки в бока. — Иль солнце на небе погасло? Иль реки потекли вспять? Эка невидаль — нехристи на Рузе-реке объявились, к Волоку коней своих поворачивают! Пусть идут сюда татары, мне есть чем их встретить. Никогда я не бегал ни от какого врага, не побегу и ныне. За суда с товаром не беспокойтесь, братья-купцы. Я не допущу, чтобы ордынцы до добра вашего добрались, даю слово княжеское.

— У нас тут беженцы с Рузы-реки имеются, так они молвят, что нехристи валят сюда в великом множестве, — обратился к Владимиру какой-то купец с седой бородой и в рысьей шапке, протолкавшийся в первые ряды. — А у тебя, княже, войско-то невелико. Одолеешь ли ты татар в открытом поле?

— Ты, дедушка, в торговле небось смыслен, где выгодно купить, как с выгодой продать, — ответил Владимир, — а я с семи лет ратоборствую, поэтому слово мое верное. Коль сказал, что не допущу нехристей к Волоку, значит, так тому и быть. — Владимир усмехнулся и добавил: — А то, что татар великое множество, так чем гуще трава, тем легче косить!

В людской толчее поднялся смех и радостный говор, уверенная речь серпуховского князя всем понравилась, вселив во многие сердца надежду на счастливое избавление от татарского нашествия. Народ стал расходиться по домам, торговцы снова открыли свои лабазы.

Войско, которым верховодил Владимир, разбило шатры на широком поле близ впадения речки Городенки в Ламу. Около полудня до городских кварталов Волока Ламского долетели протяжные сигналы боевых труб. Высыпавшие на стены горожане увидели пешие и конные полки под развевающимися стягами, удаляющиеся на юг вдоль реки Ламы.