Владимир Корнилов; “Демобилизация”; Роман

Последнюю фразу Инга произнесла ровно и холодно, словно свидание с доцентом было для нее безразличным, даже в известной мере нудным мероприятием. Да, видимо, так оно и было. Она вдруг почувствовала себя усталой, раздерганной, вспомнила, что мало спала эту ночь и что всего охотней удрала бы сейчас из библиотеки и прикорнула дома на диванчике, пусть ворчит Вава, фиг с ней!
Но надо сидеть и ждать доцента. Если уйти, Алеша начнет названивать домой, нервничать, вызывать в подъезд, к метро или куда-нибудь еще. Сегодня на улице морозина. Впрочем, они, наверно, поедут в какой-нибудь ресторан и там Алеша станет изливать душу и клясть свою судьбу и жену из прокуратуры.
«А почему ты знаешь? — перебила себя. — Ведь он всегда сдержан.»
«Теперь его прорвет. Нечего возжаться с женатыми мужчинами.»
«А я и не возжалась…»
«А не возжалась, так и не расстраивайся. Какое тебе дело — придет он или не придет. Ты сюда не на рандеву ходишь.»

— Идите, Игоруша, — сказала Бороздыке. Он покорно повернулся и пошел из столовой, роясь в карманах. Номерка не было. Он оказался в зале под толстой книгой.

«Вот почему не хотела польта вместе!.. — подумал, слегка подтрунивая над собой. — Ах, в конце-то концов, чего мне надо? Обыкновенный рядовой кадр и ломака. Хватит! И так мы потеряли лучшие годы. За работу! Хватит! Лучшая девушка дать не может больше того, что у нее есть. Или как там… — он перевел вслух строку Гумилева на французский, вернув ей тем самым первоначальную, как он считал, прелесть.

— За работу! За работу! — тихо напевал в короткие усики, собирая книги со стола и шествуя к стойке, где принимали литературу.

Жажда труда и уверенность в себе не покинули его, когда, пошутив с женщиной на выдаче, он прошел узким коридором к узкой лестнице.

— Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный, Адонис, женской лаской смущенный, — тихо насвистывал он в те же усики, спускаясь к гардеробу. Жизнь была прекрасна.

— Над лучшим созданием Божьим

Изведал я силу презренья.
Я палкой ударил ее, —

оборвав свист, начал он декламировать довольно громко, и две поднимавшиеся навстречу девушки слегка шарахнулись, а затем, качая головами, оглянулись: ну и ну… Впрочем, Ленинская библиотека, особенно ее научные залы, навидались всего.

Слегка пританцовывая, Бороздыка прошел через вестибюль к вешалке, где наткнулся на Сеничкина, сдававшего свое архимодное полуспортивное пальто и большую пыжиковую шапку.

— Приткни куда-нибудь, отец, — сказал он гардеробщику внушительным и хорошо поставленным лекторским голосом. — Я ненадолго.

— Зачем же притыкать? Мы повесим, — так же важно ответил гардеробщик и с удовольствием и явным уважением, будто сам кроил и шил это пальто, принял его от доцента.

— Салют, Игорь Александрович, — обернулся Сеничкин и протянул Бороздыке сразу две руки. — Что назад рано?

— Дела, — хмуро буркнул Бороздыка, протягивая правой рукой номерок гардеробщику, а левой, чтобы не отдавать ее доценту, пожимая рукав сеничкинского пиджака чуть выше пуговиц.

— Был у вас в конторе, — не замечая холодности Бороздыки, улыбался доцент. — Задвинули вы меня.

— В майском пойдет, — буркнул Бороздыка.