Владимир Ковалевский

С трудами молодого геолога Ковалевский уже был знаком и писал о них брату: «Конечно, от студента ведь и ждать нельзя ничего особенного, но все-таки они крайне недостаточны, чисто описательны, а если сравнения и сделал в одной, то крайне поверхностно; это описывание, да еще поверхностное, слоев равняется описанию видов по шерсти и не имеет ни пользы, ни значения. В этом несчастном направлении копались все геологи, пока, наконец, оно пришло в большой дискредит». Впоследствии о диссертации Синцова он отзывался еще резче. Утверждал с иронией, что если бы она была написана красивым почерком, то за нее можно было бы присвоить звание доктора каллиграфии, но никак не геологии, настолько вся она «переписана», то есть скомпилирована, из широко известных сведений. От самого Синцова, по подсчетам Ковалевского, в диссертации исходило 4 страницы из 122, и такие, «что лучше бы их вовсе не было».

Сеченов отнесся к оценкам Ковалевского с полным доверием; они совпали с тем, что подсказывало ему внутреннее чувство. Нетерпимый к делячеству в науке, Иван Михайлович постарался, чтобы отзыв Ковалевского стал известен всей профессорской корпорации Новороссийского университета. Однако, не преуспев в науке, Синцов преуспевал в умении ладить с нужными людьми и создавать о себе выгодное мнение. Не только Головкинский стоял за него горой, но также Вальц и Мечников относились к нему вполне уважительно. Скоро и Александру Онуфриевичу сообщили, что Синцов – это большой талант, которого незаслуженно обижает его брат. Александр посоветовал Владимиру быть дипломатичнее, коль скоро он собирается держать экзамен в Одессе.

Владимир ответил: «Геологии и палеонтологии я не боюсь и поэтому могу свободно выражать свое мнение о работе Синцова и ничем другим, кроме вздора, ее назвать не могу».

Встреча с будущим экзаменатором показала, что одесский профессор дьявольски самолюбив и попытается свести счеты. Вальц чувствовал себя крайне смущенным. Он сказал, что не ждет ничего хорошего. Но Владимир не сомневался, что при любых обстоятельствах сумеет доказать прочность своих знаний. И даже более опытный Александр, понимавший, что «магистерский экзамен – это такое дело, что почти всегда можно обрезать, если уже желает экзаменатор», тоже был спокоен за брата. Узнав, как профессор геологии принял Владимира, он ответил: «Враждебного отношения Синцова следовало ожидать, но я все рассчитываю, что он порядочный человек и что не смешает личного дела с экзаменом».

Почему бы в самом деле слабому ученому не быть порядочным человеком? Ведь нравственные качества не приобретаются на университетской скамье и не усиливаются пропорционально объему проштудированной научной литературы. Правда, подлинно нравственная личность не добивается такого положения, какое не соответствует ее скромным способностям и заслугам. Только нечестный, недобросовестный деятель науки станет претендовать на докторскую степень, не сделав серьезных научных открытий. Но положа руку на сердце был ли Александр Онуфриевич уверен, что его брат правильнее оценивает диссертацию Синцова, чем тот же Головкинский?..

Между тем, став доктором геологии и экстраординарным профессором, Синцов теперь стремился в ординарные. И единственным препятствием на его пути было резко отрицательное отношение к нему Сеченова, которого, как он знал, «настроил» против него Ковалевский.

Владимира Онуфриевича все это нимало не беспокоило. Его беспокоила физика. Профессор Шведов (четыре года назад Владимир и Софа брали у него уроки) придерживался «ледяной формалистики» и вопреки сложившейся традиции не желал сделать Wink37, то есть предупредить, из какого раздела будет спрашивать. Ковалевского бесило, что придется две-три недели просидеть над совершенно ненужным ему предметом! «Знай я, что мне придется так готовиться по физике и что она вообще входит в курс, я бы ни за что не держал экзамена, но теперь le vin est tire, il faut le boir38».

Что касается основных предметов, то о них магистрант даже не думал. Он их нисколько не опасался. Но предстоящего экзамена боялся Синцов! Он понимал, что спасти свою репутацию ученого и человека может только одним способом: продемонстрировав факультету полное невежество диссертанта.

3

На устном экзамене Синцов задал пять вопросов: три по геологии и два по палеонтологии, причем ни один из них не был близок к той области, в которой работал Ковалевский. Профессор не сомневался, что магистрант начнет сбиваться, путаться и тогда от желания экзаменатора будет зависеть, засыпать ли его окончательно, или «вытащить» наводящими вопросами, показав тем самым не только слабые познания испытуемого, но и свою снисходительность.