Владимир Ленин. На грани возможного

Но «хорошего и выгодного России мира» сейчас не получишь, говорили ему оппоненты. «Надо решать, что нам по карману, а что нет. Если нет средств для лучшего мира, надо заключать тот, какой сейчас возможен. В противном случае положение только ухудшиться», – отвечал министр. «Дрожь прошла от этих жутких слов по всему собранию, – вспоминал кадет Максим Винавер. – Кто стоял за сепаратный мир, тот невольно объединялся с большевиками».

Верховский встретился с лидерами кадетской партии – Милюковым, Набоковым, Шингаревым, Кокошкиным, Аджемовым. И хотя военный министр подчеркивал, что речь идет о мире по согласованию с союзниками, его доводы натолкнулись на глухую стену непонимания. «Как бы ни была обоснована и доказана аргументация Верховского, – писал Набоков, – …не исключалось предположение, что он просто играет на руку большевикам». Военному министру фактически пришлось уйти в отставку[1104].

Главная надежда – «надежные» части Румынского и Юго-Западного фронтов, направлявшиеся по указанию Ставки к Великим Лукам и Невелю, простаивали в пути, митинговали и даже принимали участие в разгромах помещичьих имений по пути следования. Обострилось положение на Северном фронте, где 51-я дивизия отказалась идти в окопы на смену 184-й дивизии, которая заявила, что в таком случае самовольно покинет фронт[1105].

В этот же день, 21 октября, состоялось заседание большевистского ЦК. Присутствовали: Свердлов, Дзержинский, Сталин, Сокольников, Троцкий, Иоффе, Милютин и Муранов. Информацию о положении на Северном фронте сообщил Свердлов. Дзержинский доложил о работе Исполкома Петросовета. Поскольку его роль в руководстве выступлением все более возрастала, решили ввести в большевистскую фракцию Исполкома членов ЦК Сталина, Дзержинского, Иоффе, Милютина, а из питерского актива – Володарского, Лашевича, Илью Юренева, Скалова, Павла Пахомова и Дмитрия Зорина.

После этого Дзержинский сообщил, что в партийную типографию сдано ленинское «Письмо к товарищам», публикация которого завершилась в этот день в «Рабочем пути». Предполагалось издать его отдельной брошюрой. Однако ЦК принимает предложение Дзержинского – «не издавать».

Вся последующая часть заседания была посвящена вопросам подготовки Съезда Советов. Сталин предлагает подготовить доклады: о войне; о власти; о рабочем контроле; о национальном вопросе; о земле. Обсуждается способ формирования президиума Съезда, регламент заседаний.

В ходе прений Свердлов замечает, что «к подготовке тезисов докладов необходимо привлечь Ильича». Сталин распределяет обязанности: Ленину поручить подготовку тезисов о земле, о войне, о власти, Милютину – о рабочем контроле, Сталину – о национальном вопросе и Свердлову – доклад о регламенте. Протокол завершается словами: «Все это принимается»[1106].

А что – «это»? Согласитесь, что указанные выше решения вызывают уйму вопросов. Не перечисляя тех существенных проблем, которые возникли 21 октября и не нашли места в повестке дня, не вдаваясь в детали прений, отметим главное: решения исходят из того, что к моменту открытия Съезда победа еще не будет достигнута.

Поэтому столь важен и состав президиума Съезда и регламент заседаний, а вопрос о власти сдвинут на второй план. И еще: к началу съезда Ленин все еще будет находиться на нелегальном положении, поэтому речь идет не о его докладе, а лишь о «тезисах», которые при необходимости смогут использовать другие товарищи.

Чем больше присматриваешься к бурным событиям этих дней, тем больше убеждаешься в том, что действия противоборствующих сторон все более приобретали свою логику развития – логику непримиримой борьбы. Как будто давно нависшая лавина сдвинулась с места. Все зигзаги ее пути трудно было предугадать. Но она сдвинулась, пошла и теперь уже ничто не могло ее остановить…

В ночь с 21 на 22 октября, после того как в полки гарнизона были направлены комиссары ВРК, Лазимир, Садовский и Мехоношин приходят в штаб Петроградского военного округа. Их проводят в кабинет Полковникова, который решительно заявил: «Мы не признаем ваших комиссаров. И если они нарушат закон, мы их арестуем». После возвращения делегатов в Смольный, экстренное заседание ВРК, состоявшееся ночью, заявляет, что отказ Полковникова от переговоров означает формальный разрыв штаба с Петросоветом и отныне «никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные Военно-революционным комитетом, не действительны»[1107].

Для солдат, признавших ВРК своим руководящим органом, это был прямой приказ о неподчинении правительству. И по законам любого государства его можно было квалифицировать как акт неповиновения и мятежа.