Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»

В общем, забил Разинский в ворота Маслаченко гол. Нанес пушечный удар, вратарь до мяча дотянулся, но тот от руки его угодил в перекладину, а от нее — в сетку.

На другой день — матч основных составов. Переполненный республиканский стадион. Первый тайм заканчивается со счетом 3:0 в пользу киевлян. И тогда тренер Костылей просит Маслаченко: «Пожалей мои седины. Не хочу уходить с позором. Лично прошу тебя: выйди на поле. Собери ребят. Л не то нам еще штук пять накидают».

Маслаченко заменил Туголукова, и, несмотря на все усилия мощного динамовского нападения, возглавляемого Виктором Каневским, мяч в воротах москвичей больше не побывал. Маслаченко полетал на славу.

Киеву не удалось…

Судя по всему, эти полеты произвели сильное впечатление на футбольную и государственную власть Украины, особенно на первого секретаря республиканского ЦК, члена Политбюро ЦК КПСС В. В. Щербицкого. В Киеве уже прекрасно знали о проспартаковских настроениях и устремлениях вратаря железнодорожников. В считанные минуты украинская сторона разработала план его нейтрализации и перехвата. Игры в Киеве всегда заканчивались в 20.45 (добавленное время в ту пору правилами не предусматривалось). 21.20 — время отправления московского поезда. За тридцать пять минут игроки успевали принять душ, переодеться, сесть в автобус и с машиной Госавтоинспекции впереди доехать до вокзала и войти в поезд. Так было всегда. Так вышло и на этот раз.

Но только поезд в 21.20 от платформы киевского вокзала не отошел. И в 21.30 тоже. И в 21.40. И вот в купе, где сидел Маслаченко, вошел Костылев и сказал:

— Володя, на платформе тебя ждут представители Щербицкого и украинского Спорткомитета.

— Я не хочу и не буду играть в киевском «Динамо», — ответил вратарь. — Я подал заявление в московский «Спартак».

И остался на месте. Отправление задерживалось уже на пятьдесят(!) минут, когда в купе вошел начальник поезда со словами:

— Поймите, этот поезд — особый. Он никогда не нарушает расписания. В нем, как правило, едут важные персоны. Люди нервничают. Назревает грандиозный скандал. Поезд не тронется, пока вы не выйдете к тем, кто вас сейчас ждет на платформе. Прошу вас, будьте благоразумны.

Выслушав такие слова, Маслаченко попрощался с ребятами и вышел с вещами из поезда.

Его повезли на квартиру Каневского, где за дружеским ужином собрались динамовские игроки. У Каневского Маслаченко и заночевал. На следующий день все вместе отправились на пикник на Днепр, где купались, загорали и где их угощал шеф-повар ресторана «Москва», не раз представлявший украинскую кухню за рубежом. В тот же день Владимиру изложили условия в случае его перехода в киевское «Динамо». Это роскошная квартира в доме Совмина Украинской ССР. И новая «Волга» с гаражом. И высокое офицерское звание в системе республиканского МВД. И немыслимо высокая зарплата. И целый ряд льгот. Он твердо знал, что «Спартак» ничего похожего не предложит.

Но вратарь отказался. Причем с такой же легкостью, с какой… ну, скажем, отказывался от рюмки — в том числе и на этот раз. Он для себя уже все решил. Вечером в поезде встретил старшего тренера киевлян Вячеслава Дмитриевича Соловьева, который покидал «Динамо» и задержался лишь для того, чтобы помочь украинским функционерам убедить Владимира в переходе.

И снова он ждал. Ждал, когда наконец зажжется зеленый спет. Он понимал, что, несмотря на удачно проведенный матч в Киеве, три с лишним месяца без игровой практики — это серьезно, что это так или иначе может сказаться. Но у него нет, не будет права на ошибку. Понимал, что спартаковские вратари Игорь Фролов и Валентин Ивакин достаточно сильны, но ему с первого же матча предстоит показать, доказать: он, Владимир Маслаченко, сильнее, причем намного, чем они. Он должен их переиграть, и он знал, как это сделать.

Однажды он появился на спартаковской базе в Тарасовке, но буквально на следующий день в Федерацию футбола вызвали Николая Старостина и предупредили: «Не торопите события».

Но вот поступила информация о том, что Маслаченко можно тренироваться в «Спартаке».

Старший тренер Никита Симонян стал с ним лично много работать. Внимательно наблюдал за новичком начальник команды Николай Старостин, для которого лучшим вратарем всех времен был довоенный Владислав Жмельков. Впрочем, Николай Петрович признавал стопроцентными спартаковцами лишь тех, кто с младых ногтей вырос в «Спартаке». Старостин был умным спартаковским «расистом», тщательно оберегавшим чистоту своего племени, своих рядов.