Владимир Ост. Роман

Преодолевая страх, Осташов поднялся еще немного и остановился за несколько ступеней до площадки четвертого этажа. Теперь он видел почти всех участников сцены: оперативника с пистолетом перед дверью и по обе стороны от нее двух милиционеров с автоматами наготове, а также Василия с фотоаппаратом, стоящего за спиной опера. Фотоаппарат и все милицейское оружие были нацелены на открытую дверь квартиры в левом углу площадки.

– Только дернитесь – шмалять начну! – крикнул кто-то из квартиры.

– Ладно, никто не дергается, – сказал опер, – давай поговорим.

Милиционер, который прятался от хозяина квартиры за косяком слева от двери, поймал взгляд оперативника, поднял ствол укороченного автомата вверх, убрал левую руку с цевья, показал ею на себя, потом на того, кто стоял в прихожей квартиры, а после, чуть нагнувшись, провел ребром ладони по своим коленам, словно отрезает их. Опер слегка кивнул, и милиционер низко присел и направил автомат на дверной проем. Владимир сообразил, что происходит. Видимо, этот милиционер собирается неожиданно полоснуть очередью снизу по ногам преступника. Оперативник, тем временем, сказал стоявшему в дверях:

– Так, давай обойдемся без стрельбы. Я медленно уйду на этаж вниз, и мы поговорим, чтоб не целиться друг в друга. Договорились?

Но тут все милицейские приготовления к атаке пошли прахом. Наводничий нажал на пуск, сверкнула вспышка фотоаппарата, и немедленно раздалось два выстрела – один из квартиры, второй сделал опер. Василий напропалую продолжал снимать. Под щелканье затвора фотоаппарата послышался звук упавшего в прихожей тела.

Оперативник оглядел себя. Он был до некоторой степени в шоке.

– Вроде цел, – сказал он. – Рикошетом никого не цепануло? – Он посмотрел на милиционеров и, обернувшись, по-видимому, только сейчас заметил Василия у себя за спиной.

– Я – нормально, – ответил один милиционер.

– И я в порядке, – сказал второй.

– А я тем более, – сказал Наводничий.

Оперативник хотел что-то сказать фотографу, но сдержался – не до того было. Он снова сосредоточился и сделал милиционерам знак, чтобы шли за ним в квартиру. А Василию махнул рукой, мол, проваливай.

Наводничий, который остался ждать перед дверью, еще пару раз снял труп убитого.

– Карточки будут – ну, просто супер, – сказал он. – Только вот бы он еще не лицом вниз валялся.

Осташов подошел к Василию. Перед друзьями лежал щуплый парень с большой выходной раной в спине, рубаха в этом месте была буро-черной. По полу, на уровне груди, медленно растекалась черная лужа крови. Покрытие в прихожей было дощатым, и три-четыре ручейка из этой лужи двигались к плинтусу по руслам, образованным продольными стыками досок.

Дальнейший осмотр квартиры милиционеры закончили быстро, обошлось без приключений. Внутри обнаружился только совершенно безобидный старик-алкаш, который лыка не вязал, его вывел в наручниках один из молодых милиционеров.

– Можно зайти-то? – громко спросил Наводничий.

– Нечего тут ходить, – ответил откуда-то из комнаты не видимый Владимиру опер. – Концерт по заявкам окончен. Иди вниз, я сейчас тоже спущусь.

– Окей, все, только последний кадр сделаю.

Василий наклонился к мертвецу, аккуратно просунул руку под его голову и повернул ее набок, держа двумя пальцами за нос.

– Ну вот, – сказал он. – Так хотя бы в профиль видно.

Наводничий успел сделать пару снимков, когда в коридор из комнаты шагнул оперуполномоченный.

– Вася, это место происшествия… твою мать. Какого ты здесь что-то трогаешь?! Сначала огонь спровоцировал, а теперь… С тобой и не захочешь – начнешь материться.

– Ну он же таблом вниз лежал – как его снимать? Я ему только башку повернул.

– Забирай своего друга, и валите отсюда, – заорал выведенный из себя опер.

Когда Наводничий и Осташов вышли из подъезда, на Владимире лица не было.

– Ты чего такой бледный, перенервничал? – спросил Василий.

– Знаешь, кто это был, кого сейчас убили? Тот самый – это он меня ножом пырнул.

– Серьезно? Охренеть. А чего ты ментам не сказал? Хотя – правильно, что не сказал. Стал бы свидетелем, писанина, протоколы. Как в анекдоте про тещу: на хрен, на хрен – умерла, так умерла.

Владимир закурил.

– Ну и денек сегодня, – сказал он, выпустив дым. – День старых знакомых. То Ивана ни с того ни с сего встретил, то теперь этого…

– Ивана, это какого, Махрепяку?

Осташов кивнул.

– Слушай, ты, кстати, дай мне адрес, где этот Махрепяка квартиру купил, – сказал Наводничий. – Тебе там светиться не надо, потому что тебя он, скорей всего, хорошо запомнил. А мы с Гришаней как-нибудь вечерком туда подскочим, осмотримся.

– Ты все-таки вцепился в это дело, да?

– Ну, не знаю. Посмотреть, просчитать надо – стоит ли? Я вообще-то компрой никогда не промышлял. Но почему не рискнуть? Ты адресок давай.

– Домой мне позвони сегодня, скажу, так я номер дома и тем более квартиры не помню.

* * *

Поздно вечером Наводничий позвонил Осташову. Владимир давно уже спал, и звонок разбудил его.

Кое-как отыскав в ящике письменного стола нужную бумажку, он продиктовал адрес квартиры Ивана Кукина и быстро закончил разговор.