Владимир Ост. Роман

Владимир заглянул в салон и увидел, что Наводничий суетливо перебирает что-то в кофре.

– Не жди меня, беги, я сейчас, – крикнул он Осташову.

Владимир закрыл дверь, из которой вылез.

– Не стой, как пень, Вовчик! – крикнул ему в этот момент Хлобыстин, который остановился в нескольких метрах впереди. – Ну что с вами с обоими такое?

Тут спереди послышался вой сирены. Точнее, ранее плохо слышимая сирена, вмиг стала оглушающей. Осташов увидел, что в арку, которая являлась въездом во двор и куда, судя по всему, собирался бежать Григорий, влетела милицейская машина. До арки было с полсотни метров, и, конечно, «девятка» очень быстро оказалась бы рядом, однако, милицейскому экипажу пришлось остановиться – путь в направлении «семерки» преграждали установленные на асфальте круглые бетонные чаши-клумбы. Эти бетонные сооружения, собственно, для того и ставятся в проездных дворах – чтобы автомобили не носились. Летом в этих чашах окрестные бабушки выращивают цветы, а зимой, наполненные снегом, они становятся похожими на громадные собачьи миски с кашей.

«Они нам наперерез погнали», – подумал Владимир о милиционерах. И это было здравое рассуждение. Водитель «девятки», похоже, действительно хотел перехватить «семерку» на выезде из двора, но данный район, как видно, был территорией патрулирования уже другого милицейского подразделения, и здесь этому кормчему в погонах пришлось действовать, опираясь более на чутье, чем на четкое знание особенностей местной топографии. Вот почему он потерпел фиаско, несмотря на то, что верно рассчитал общее направление обходного маневра.

Так или иначе, Хлобыстин, увидев, что спешит прямо в руки тех, от кого надо спасаться, развернулся и понесся в противоположном направлении, то есть снова к «семерке». Тут уж к нему присоединился и Осташов.

Наводничий все мешкал.

Через короткие мгновения Владимир и Григорий, не слыша за собой близкого скрипа снега под ногами Василия, не сговариваясь, оглянулись и увидели двух бегущих служителей закона, которые были уже на полпути от милицейского автомобиля к «семерке», в то время как фотограф только сейчас наконец покидал салон. Осташов с Хлобыстиным остановились. Наводничий крикнул пышущим жаждой мщения милиционерам: «Ладно-ладно, мужики, заберите, только отстаньте», – и метнул им какой-то черный предмет размером с пару сигаретных пачек, а сам припустился к друзьям.

Все еще не двигаясь с места в ожидании отставшего товарища, Владимир и Григорий видели, как один из милиционеров, а именно тот, на чью долю выпало испытание крысой, остановился и поднял брошенный Василием предмет. Второй же продолжал гнаться за репортером. Осташов подумал, что тяжелый кофр, который Наводничий держал, обхватив правой рукой, как арбуз, мешает ему развить нужную скорость; преследователь, похоже, придерживался того же мнения и потому не оставлял надежду задержать папарацци.

– Вася, дай рывка, тебя догоняют, – предупредил его Хлобыстин.

И Василий, к удивлению упорного милиционера и своих приятелей, вдруг дал такого «рывка», что стало понятно: до этого он бежал лишь вполсилы – Владимир сообразил, что Наводничий, по-видимому, не очень спешил, поскольку полагал, что его военная хитрость с подброшенным милиционерам предметом остановит обоих стражей порядка. Что же он им бросил? Кассету с пленкой? Нет, кассета гораздо мельче.

Между тем, Василий поравнялся с друзьями, которые уже тоже не стояли на месте, а стали набирать потихоньку обороты. Дальше троица понеслась сомкнутым рядом.

– Что ты им кинул? – спросил набегу Владимир.

– Потом, – ответил Наводничий.

Может, подумал Осташов, Вася бросил ментам фотоаппарат? Нет, это вряд ли. Чтобы Вася по доброй воле расстался со своим аппаратом? Да никогда!

Выскочив со двора, друзья пробежали немного по переулку, потом свернули в следующий двор, и этот, второй двор, к их везению, также оказался проходным. Затем они оказались на улице и, не в силах больше держать прежний темп, перешли на скорый шаг. Затем зашли в ближайший подъезд, поднялись на лифте на последний этаж, и, все еще тяжело дыша, уселись на ступени лестницы.

– Бубенть, давно я так не веселился, – громко сказал Хлобыстин.

– Ш-ш, – остановил его Василий. – Вроде дверь внизу хлопнула.

– Нет, показалось, – сказал после паузы Григорий, но сказал уже почти шепотом. Он достал сигареты, дал одну Владимиру, и они закурили, а некурящий Наводничий закрыл глаза и облокотился о стену.

Через некоторое время он прервал молчание:

– Я этим дурикам, знаете, что кинул? Ха-ха, мыльницу.

– В смысле? – не понял Хлобыстин.

– Дешевенькую фотокамеру. Даже без зума. Три копейки ей цена. Я ее купил на день рождения одному человеку, и пленку как раз еще в магазине вставил, чтоб она была готова к работе. Этот мент, крысолов, наверно, с собой ее прихватил. Захочет пленочку-то проявить, а там – хрен! Ха-ха-ха.

– Он же видел, что ты не этой фигней, а своей здоровенной бандурой снимал, – сказал Осташов.

– Да ну конечно! Что он там видел?! Ты бы много заметил, если б у тебя крыса в штанах была? – отмахнулся Василий. – Так что… Ха-ха. Я – гений.