Владимир Ост. Роман

– Ха-ха, а ты приставать не будешь?

– Ха-ха-ха, а ты?

Они встали и пошли в сторону леса.

Владимир тоже встал. Он хотел сойти к речке и немного поплавать, чтобы прийти в себя, но тут увидел, что Битуев оставил брюнетку ради волейбола.

Осташов приблизился к ней. Брюнетка собиралась подняться с травы, и его галантно протянутая рука пришлась кстати.

– Я слышал, вы новенькая сотрудница? – сказал Владимир. Он старался говорить медленно, чтобы сохранять внятность речи. Внятность давалась с трудом.

– Да, можно и так сказать… – ответила она, смутившись. – Я тут с вашим начальником отдела говорила – по его словам, вы делаете большие успехи.

– Да ну, это так… Повезло. Но я бы гораздо больше порадовался, если бы мне повезло сейчас, чтобы я познакомился с такой девушкой, как вы, с девушкой небесной красоты… Я – Володя. А вас как зовут?

– Галина.

– Очень приятно.

– Мне тоже приятно познакомиться, но мне уже пора.

– Да ладно, Галь, оставайся еще.

– Нет. Мне и правда пора.

– Точно?

Галина кивнула.

– Ну, тогда я провожу до станции.

– Нет, меня на этой «Волге» отвезут, я уже договорилась.

– Жаль. Очень, очень, очень жаль. Ладно, тогда завтра встретимся в офисе. Я надеюсь.

– Надеяться всегда можно. Но в офисе я вряд ли буду появляться. Я дома… работаю.

– Это хуже. Тогда хоть телефончик свой дай. Я подскочу, и мы вместе поработаем.

– Ну, не знаю… Это как-то … Я, кстати, замужем.

– Понятно, – Владимир даже с лица спал. – А я думал, ты здесь одна.

– Здесь одна. А дома муж бывает. Вечерами. Или поздними вечерами.

– А днем?

– Днем?

– Да. Почему люди не могут пообщаться днем? – сказал Осташов и сунул руку в карман. – Сейчас я найду, чем записать телефон.

По лицу Галины вовсю гулял румянец. Она быстро огляделась по сторонам и тихо сказала: «Не надо записывать, лучше запомнить», – и назвала номер.

– Ну, я поехала, до свиданья.

– А я пойду окунусь, – сказал он. – Что-то голову напекло.

Владимир распрощался и спустился к реке. Здесь он достал из кармана ключ от квартиры и нацарапал им номер телефона на пачке сигарет.

Затем сел на валявшийся рядом обломок толстой ветки и уставился на водную гладь. До другого, пологого берега, где простирался обширный луг, было не меньше пятидесяти метров. Посидев некоторое время в приятном безмыслии, Владимир разделся и зашел в реку.

Он с наслаждением, медленно разводя перед собой руками, поплавал на глубине, где вода была особенно прохладной, вышел на берег и, совершенно расслабленный, ничком упал на траву.

Полежал так некоторое время, потом перевернулся на спину. Солнце светило прямо в лицо. Осташов щурился. Сквозь ресницы он видел, как от светила к нему тянулись лучи, похожие на крылья стрекозы или другого насекомого – тончайшие, прозрачные, переливающиеся радугой красок, переплетенные золотыми жилками.

Солнечные лучики-крылья напомнили Владимиру некоторые эпизоды из детства – пожалуй, самые счастливые моменты его жизни. И он с удовольствием мысленно окунулся в атмосферу тех памятных беззаботных дней.

Это происходило в Ростове-на-Дону (очередное место службы отца), мать тоже работала – Володя после занятий в школе был предоставлен самому себе, то есть все свободное время проводил со сверстниками на улице. Гонял в футбол, стрелял из рогаток и самострелов, запускал воздушных змеев, бегал наперегонки, играл в салки и прятки, таскал со строек карбид и с его помощью устраивал взрывы, носился с горок на самодельной «тачке» – платформе, сколоченной из дощечек и снабженной в качестве колес подшипниками – сзади двумя маленькими, а спереди одним большим, посаженным на деревянный поперечный рычаг, который можно было поворачивать, управляя таким образом гоночным снарядом… Словом, дни его были заполнены делами и заботами до отказа.

Но больше всего ему нравилось ловить с ребятами насекомых. Одно время это превратилось для них в настоящую страсть. Кузнечики, богомолы, бабочки, шмели, жуки, стрекозы – все становилось предметом охоты. Каждый из приятелей старался поймать экземпляр покрупнее. Козявок пришпиливали булавками к плотному картону, либо, что было практичнее, ко дну больших спичечных коробок (раньше такие продавались). Было очень важно зафиксировать букашек в зрелищной позе до того, как их тельца и конечности высохнут и станут ломкими, поэтому сразу после смерти насекомых на игле, им аккуратно расправляли лапки и крылышки.

Это были охотничьи трофеи, аргументы в хвастовстве. А у Володи была и другая причина для коллекционирования этих удивительных существ – чтобы рисовать их. Это чертовски удобно – в любое время иметь в своем распоряжении подлинных натурщиков и натурщиц, пусть и в виде мумий.