Читаем Владимир Высоцкий полностью

Еще бы — не бояться мне полетов,Когда начальник мой, Е. Б. Изотов,Жалея вроде, колет как игла:«Эх, — говорит, — бедняга!У них и то в ЧикагоТри дня назад авария была!..»Хотя бы сплюнул: всё же люди — братья,И мы вдвоем и не под кумачом, —Но знает, черт, и так для предприятьяЯ — хоть куда, хоть как и хоть на чем!Мне не страшно: я навеселе, —Чтоб по трапу пройти не моргнув.Тренируюсь, уже на землеТуго-натуго пояс стянув.Но, слава богу, я не вылетаю —В аэропорте время коротаюЕще с одним таким же — побратим, —Мы пьем седьмую за деньЗа то, что все мы сядем,И может быть — туда, куда летим.Пусть в ресторане не дают навынос,Там радио молчит — там благодать, —Вбежит швейцар и рявкнет: «Кто наВильнюс!..Спокойно продолжайте выпивать!»Мне летать — острый нож и петля:Ни поесть, ни распить, ни курнуть,И еще — безопасности для —Должен я сам себя пристегнуть!У автомата — в нем ума палата —Стою я, улыбаюсь глуповато:Такое мне ответил автомат!..Невероятно — в Ейске —Почти по-европейски:Свобода слова, — если это мат.Мой умный друг к полудню стал ломаться —Уже наряд милиции зовут:Он гнул винты у «Ила-18»И требовал немедля парашют.Я приятеля стал вразумлять:«Пепла, Пашенька, Пепла, Пашут!Если нам по чуть-чуть добавлять.Тебе на кой тебе шут пареппют!..»Он пояснил — такие врать не стешут:Летел он раз, ремнями не затянут.Вдруг — взрыв! Но он был к этому готов:И тут нашел лазейку —Распрешил телогрейкуИ приземлился в клумбу от цветов…Мы от его рассказа обалдели!А здесь всё переносят — и не зря —Все рейсы за последние неделиНа завтра — тридцать третье декабря.Я напрасно верчусь на пупе,Я напрасно волнуюсь вообще:Если в воздухе будет ЧП —Приземлюсь на китайском плаще!Но, смутно беспокойство ощущая.Припоминаю: вышел без плаща я, —Ну что ж ты натворила, Кать, а Кать!Вот только две соседки —С едой всучили сетки,А сетки воздух будут пропускать…Мой вылет объявили, что ли? Я быНе встал — теперь меня не подымай!Я слышу: «Пассажиры на ноябрь!Ваш вылет переносится на май!»Зря я дергаюсь: Ейск не Бейрут, —Пассажиры спокойней ягнят.Террористов на рейс не берут,Неполадки к весне устранят.Считайте меня полным идиотом.Но я б и там летал Аэрофлотом:У них — гуд бай — ив небо, хошьне хошь.А здесь — сиди и грейся:Всегда задержка рейса, —Хоть день, а все же лишний проживешь!Мы взяли пунш и кожу индюка — бр-р!Снуем теперь до ветру в темноту:Удобства — во дворе, хотя — декабрь,И Новый год — летит себе на «Ту».Друг мой честью клянется спьяна.Что он всех, если надо, сместит.«Как же так. — говорит, — вся странаНикогда никуда не летит!..»…А в это время гдей-то в Красноярске,На кафеле рассевшись по-татарски,О промедленье вовсе не скорбя,Проводит сутки третьиС шампанским в туалетеСам Новый год — и пьет сам за себя!Помешивая воблою в бокале.Чтоб вышел газ — от газа он блюет, —Сидит себе на аэровокзалеИ ждет, когда наступит новый год.Но в Хабаровске рейс отменен —Там надежно засел самолет, —Потому-то и новых временВ нашем городе не настает!
Перейти на страницу:

Похожие книги

Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Земля предков
Земля предков

Высадившись на территории Центральной Америки, карфагеняне сталкиваются с цивилизацией ольмеков. Из экспедиционного флота финикийцев до берега добралось лишь три корабля, два из которых вскоре потерпели крушение. Выстроив из обломков крепость и оставив одну квинкерему под охраной на берегу, карфагенские разведчики, которых ведет Федор Чайка, продвигаются в глубь материка. Вскоре посланцы Ганнибала обнаруживают огромный город, жители которого поклоняются ягуару. Этот город богат золотом и грандиозными храмами, а его армия многочисленна.На подступах происходит несколько яростных сражений с воинами ягуара, в результате которых почти все карфагеняне из передового отряда гибнут. Федор Чайка, Леха Ларин и еще несколько финикийских бойцов захвачены в плен и должны быть принесены в жертву местным богам на одной из пирамид древнего города. Однако им чудом удается бежать. Уходя от преследования, беглецы встречают армию другого племени и вновь попадают в плен. Финикийцев уводят с побережья залива в глубь горной территории, но они не теряют надежду вновь бежать и разыскать свой последний корабль, чтобы вернуться домой.

Александр Владимирович Мазин , Александр Дмитриевич Прозоров , Александр Прозоров , Алексей Живой , Алексей Миронов , Виктор Геннадьевич Смирнов

Фантастика / Альтернативная история / Попаданцы / Стихи и поэзия / Поэзия / Исторические приключения
Плывун
Плывун

Роман «Плывун» стал последним законченным произведением Александра Житинского. В этой книге оказалась с абсолютной точностью предсказана вся русская общественная, политическая и культурная ситуация ближайших лет, вплоть до религиозной розни. «Плывун» — лирическая проза удивительной силы, грустная, точная, в лучших традициях петербургской притчевой фантастики.В издание включены также стихи Александра Житинского, которые он писал в молодости, потом — изредка — на протяжении всей жизни, но печатать отказывался, потому что поэтом себя не считал. Между тем многие критики замечали, что именно в стихах он по-настоящему раскрылся, рассказав, может быть, самое главное о мечтах, отчаянии и мучительном перерождении шестидесятников. Стихи Житинского — его тайный дневник, не имеющий себе равных по исповедальности и трезвости.

Александр Николаевич Житинский

Фантастика / Поэзия / Социально-психологическая фантастика / Социально-философская фантастика / Стихи и поэзия