Владимир Высоцкий без мифов и легенд

В середине июня приехала в Москву Иза. Они не виделись шесть лет. Иза была поражена темпом жизни своего бывшего мужа: «У него утренний «Гамлет». После — три сольных концерта в Ко­ломне с короткими перерывами. В эти перерывы он съедает кусок колбасы, глоток кофе и еще поет за кулисами то, что не может петь со сцены. После этого он едет поздравлять Беллу Ахмадулину, а на следующий день утром рано уже в какое-то посольство. И я ска­зала ему: «Володя, как ты можешь?» — «О А ведь жизнь-то разорванная: с Мариной жи­вут врозь, все время круговерть, вокруг огромное количество лю­дей. И всем что-то надо».

После «Гамлета» Иза поехала на квартиру Высоцкого на Малой Грузинской. Незадолго до нее там гостила, но затем укатила в Па­риж Марина. Высоцкая переночевала у бывшего мужа, утром при­готовила ему завтрак, проводила на репетицию. Вымотавшись на концерте, Владимир крепко спал, а Иза была счастлива оттого, что просто находилась с ним рядом. Через день они вновь увиделись на 60-летии у его отца Семена Владимировича.

В конце июня Высоцкий и Влади приезжают в Мюнхен, что­бы там купить автомобиль. Ему не терпится истратить деньги, за­работанные на концертах. В приобретении автомобиля помогает друг и партнер Бабека Серуша Роман Фрумзон, эмигрировавший в 1975 году из Союза.

М.Влади: «Мы с Романом бегаем по огромным стоянкам машин в комиссионных магазинах, и ты останавливаешься перед той, ко­торая станет Твоей Первой Машиной: огромный «мерседес» серо-стального цвета с четырьмя дверцами. По сравнению с новой ма­шиной он просто ничего не стоит».

Этот «Мерседес-3808Е» перегонит в Союз Марина, а Влади­мир встретит ее на Брестской таможне «Варшавский мост» с день­гами в дипломате для оплаты пошлины. 8 июля машина будет за­регистрирована в Краснопресненском ГАИ. Только два таких ав­томобиля было в Москве в том году — у Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и чемпиона мира по шахматам Ана­толия Карпова.

Позднее, летом 79-го, Высоцкий приобретет у Серуша еще один «Mepceflec-450SL» — спортивную машину, которую в обиходе все будут называть «маленький мерседес».

Р.Фрумзон будет помогать доставать детали, когда «мерседесы» Высоцкого будут попадать в аварии.

В этом году выпускной курс Щукинского училища показывал­ся Театру на Таганке. Тогда была такая традиция: выпускные курсы показывались во всех московских театрах, и те отбирали себе по­нравившихся актеров. На показе ярко раскрылся Леонид Ярмольник. Попасть на «Таганку» — мечта с первого курса учебы. Быть актером этого скандального театра было чрезвычайно престижно. И вот мечта осуществилась. На решение худсовета театра — брать или не брать — повлияло мнение Высоцкого, которому Ярмольник чем-то приглянулся.

Первое время начинающего актера Любимов использовал на вводах.

Л.Ярмольник: «Любимов меня брал, невероятно хваля, как го­ворится с руками и ногами, первым с курса Катина-Ярцева. Приво­дя меня всем в пример как подвижного, способного, талантливого, оригинального и так далее артиста... И при этом не давал ролей. Но не потому, что просто не давал: у него нечего мне было дать. Шли такие спектакли, где мне объективно нечего было играть. За 8 лет самые памятные моменты для меня — это когда вместо Высоцко­го я играл Керенского в «Десяти днях...». Шел на сцену как на Гол­гофу, как на крест.

...У меня в этом спектакле возникло какое-то невероятное, поч­ти физиологическое ощущение моей причастности к этой работе Высоцкого. Комплекция у нас разная. Я немного... нет, не выше, а длиннее Владимира Семеновича. Но, как ни странно, мне ужасно было удобно играть в его костюме, который давил мне во многих местах, — френч, галифе, мягкие сапожки. Парик ежиком и наклад­ка на нос тоже были от Высоцкого. Играя Керенского, я даже хрипел как Высоцкий. Не помню, что стремился ему подражать, просто у меня так получалось. Я хотел сделать эту роль, как он. А от самого процесса игры у меня было абсолютное ощущение человека, кото­рого первый раз привели в церковь, — я причастился к этому».

Молодой актер настолько вошел в роль спектакля и предыдуще­го исполнителя, что после спектакля на просьбу: «Владимир Семе­нович, можно ваш автограф?» — размашисто подписывал програм­мки — «Высоцкий». Высоцкий за «подлог» не обиделся, а для Ярмольника это был как перст судьбы — он обрел смелость и уверенность в себе и перенял от Высоцкого не только манеру его игры...

— 

—