Владимир Высоцкий и музыка: «Я изучил все ноты от и до…»

31 января 1989 года в «Комсомольской правде» появилось сообщение, что принято решение тиражировать картину «Стрелы Робин Гуда» в полном варианте с музыкой и балладами В. Высоцкого, и что на базе Госфильмофонда печатаются пять копий картины, которые сможет использовать в своих программах Всесоюзное общество «Союзкинофонд». В 1991 году была восстановлена первоначальная редакция фильма с балладами В. Высоцкого в музыкальной аранжировке А. Зубова, и 6 октября 1991 года состоялось второе рождение фильма — он был показан по Центральному телевидению с песнями В. Высоцкого в авторском исполнении[96].

Режиссер фильма «Стрелы Робин Гуда» Сергей Тарасов использовал песни В. Высоцкого и в другой своей картине— «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго» (1983), где звучат четыре песни из шести («Песня о времени», «Баллада о борьбе», «Баллада о Любви», «Песня о вольных стрелках»). По его мнению, по жанру фильм близок к балладе, что нашло отражение и в названии, «с присущей ей условностью, импровизационной свободой изложения, исключительностью ситуации, атмосферой таинственности. <…> Здесь очень помогли включенные в киноленту баллады Владимира Высоцкого. Это нерв, центр, сосредоточивший мысли и чувства, которые мы хотели выразить. Поэтому часто ритм и характер монтажа фильма определялись ритмом и содержанием баллад этого актера и поэта. <…> Теперь о музыке. Если под рукой такой яркий материал, как баллады Высоцкого, играющие в картине важнейшую смысловую роль, непросто сочинить музыкальные эпизоды, которые бы органично слились с ними. С этим, по моему мнению, справился молодой композитор Игорь Кантюков»[97].

Композитор работал с готовыми фонограммами Высоцкого, на которые «дописал струнные, а потом органично вплел эти записи в музыкальный контекст картины. В итоге — песни Высоцкого и музыка Кантюкова образовали единое целое, что по-настоящему украсило киноленту»[98].

В этих балладах Высоцким сформулированы все важнейшие постулаты его нравственной программы, из которой вырастает тот идеал человеческих взаимоотношений, человеческого единства, который поэт противопоставляет разобщенности людей. По мнению исследователей, весь пафос этих баллад — «в утверждении изначального смысла исконных нравственных понятий, в жажде постижения этической сути мира»[99]. Здесь Высоцкий впервые обращается к таким поэтическим универсалиям, как Время, Борьба, Любовь, что в дальнейшем станет характерным для его творчества в целом.

«Баллада о Любви» — лирико-философский монолог с некоторыми элементами стилизации под средневековую балладу. Образ любви здесь персонифицирован, а ее появление на земле уподоблено рождению Венеры:

Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась Любовь —
И растворилась в воздухе до срока… (I, 401)

Далее эта метафора разворачивается: отныне люди дышат уже не «просто так», а «вдыхают полной грудью эту смесь» — Любовь, растворенную в воздухе, — попадая «в такт / Такого же — неровного— дыханья». И теперь уже «любить» становится для них такой же естественной и необходимой потребностью, как «дышать» и «жить».

В соответствии с традициями средневековой баллады влюбленные уподобляются здесь странствующим рыцарям в Стране Любви, с которых она «для испытаний — / Все строже станет спрашивать…»:

Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна…

Благодаря антиномичности мышления, умению выделять внутри одного явления две диаметрально противоположные точки зрения, поэту удается показать два возможных пути развития одного и того же чувства. С одной стороны — это «чудаки», «безумцы», готовые заплатить «любой ценой — и жизнью бы рискнули, — / Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить / Волшебную невидимую нить, / Которую меж ними протянули»[100]. А с другой — «захлебнувшиеся любовью», которых

Не докричишься — сколько ни зови, —
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешен на крови.

Эти два взаимоисключающие начала сопоставлены в балладе как объективно существующие — как Свет и Тень, как Добро и Зло. Однако это не только не мешает, но позволяет поэту более четко выразить свою нравственную позицию:

А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви.