Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

Корреспондент: А как относятся ваши друзья к тому, что вы так долго находитесь здесь?

Любимов: Я официально получил разрешение лечиться. Но от таких сообщений вряд ли можно выздороветь.

Корреспондент: Как вы себя сейчас чувствуете?

Любимов: Довольно погано. У меня вспыхнула подагра. Разбогатеть я ведь не сумел, а говорят, что подагра – это болезнь пожилых и богатых людей. Подагра у меня такая, что я даже ходить не мог несколько дней.

Корреспондент: Вы сейчас ставите «Риголетто» во Флоренции?

Любимов: Да, работа идет. Я вот уже должен сдать план режиссерский и сценографию.

Корреспондент: А какая это уже по счету постановка оперы здесь у нас?

Любимов: В СССР я опер пока не ставил. Один балет только с Виноградовым. А здесь поставил уже больше десяти.

Корреспондент: А если вся эта ситуация продлится надолго, как вы поступите?

Любимов: Мне надо на что-то жить и кормить семью.

Корреспондент: А что бы вам хотелось поставить еще?

Любимов: Мне хотелось бы, чтобы «Борис», которого закрыли, шел, и если не там, то здесь. Еще хотелось бы поставить «Бесов», над которыми я работаю уже много лет.

Корреспондент: А это может произойти в ближайшее время или вы сомневаетесь?

Любимов: Думаю, что да. Я не могу пожаловаться на отношение к себе здесь. Оно очень внимательное. Но я хочу работать у себя, на Таганке. Я знаю, что им без меня там тяжело. Но я могу только тогда там работать, когда есть хоть какие-нибудь условия для этого. Но когда мне подряд закрывают все мои постановки, то это же бессмысленно – ходить мне в театр и ждать, когда они мне закроют следующую мою работу! Я отрепетировал на 80 % «Театральный роман», но я чувствую, что они это тоже закроют, как закрыли «Высоцкого» и «Бориса».

Корреспондент: А вам не кажется, что ситуация вообще может перемениться?

Любимов: Я надеюсь на чудо. Будет перемена в культурной политике, значит, переменится и моя судьба. Если нет, почему должна перемениться моя судьба? Станет хуже, и не только для меня. Остается надеяться только на разум. Я стараюсь быть оптимистом, потому как это бессмысленно – так разбазаривать свою культуру. Но я не смогу поехать со своими актерами на кладбище завтра утром. Весь театр поедет на могилу поэта, прекрасного поэта, нашего актера, с которым я всю жизнь работал, на могилу Владимира Высоцкого. Очень сожалею, что так сложилась моя судьба. Ни вечера его памяти, ни спектакля его памяти, а только придут люди и будут плакать у могилы. Все это очень грустно…»

Юрий Любимов дал это интервью 24 января. А спустя две недели, 9 февраля 1984 года, в Москве, в кунцевской больнице скончался 69-летний Юрий Андропов. Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Константин Черненко. Все пути назад для Юрия Любимова теперь были практически отрезаны. В театральных кругах пошли гулять слухи о том, что главным режиссером на Таганку будет назначен Анатолий Эфрос. В. Смехов вспоминает: «Множество попыток добиться правды об Эфросе – Москва шумела слухами о его тайном назначении и тайном же согласии. Артистам своего театра на Малой Бронной Анатолий Васильевич ответил: ничего не знаю, чепуха. Алле Демидовой, Сергею Юрскому – всем, кто пробовал напрямую узнать, – тот же ответ. После этого театр пишет письмо министру: просим назначить нашего товарища, кинорежиссера Н. Губенко, временным руководителем художественного совета и всей Таганки. Устно отмечено: кандидатура хорошая, работайте спокойно. Начало марта. Приказ об увольнении Любимова. Затем – исключение из партии. Срочный вызов ведущей группы артистов в Главк: обеспечьте спокойствие для дальнейшей жизни театра. 19 марта на спектакле «Товарищ, верь!» (накануне ввода нового главрежа) – сама собой произошла церемония прощания с прошлым. После грандиозного успеха пушкинского вечера – объятия и рыдания за кулисами… Первый акт житейской пьесы удался: театр потерял веру.