Владимир Высоцкий: монологи со сцены

Дивизия «Эдельвейс» долгое время держала все перевалы на Кавказе. Капитан Горт — немецкий альпинист — настолько обнаглел, что еще в сороковом году, до начала войны, поставил флаг на Эльбрусе. Гитлер тогда сказал, что сейчас не время для рекордов. Только в сорок третьем году вышел приказ о том, чтобы собрать альпинистов со всех фронтов. Началась война на равных. Очень долго выбивали немцев с Кавказа.

В нашем фильме есть такой эпизод, когда главный герой, Ломов, спускается вниз. В самую тяжелую минуту он вспоминает бой на том же самом месте в сорок втором году. А спуск в горах — самое трудное. Воспоминания дают ему силы. На экране в это время идет хроника войны и звучит песня о войне.

После съемок фильма «Вертикаль» я продолжал писать песни о горах. Есть у меня песня, посвященная Михаилу Хергиани. Это был известный альпинист. Английская королева называла его «тигром скал». Он был кумиром всех альпинистов. С ним было надежно ходить на самые сложные маршруты. Он был веселым, добродушным человеком, прекрасным парнем. Вот эта веревка, которая на растяжение 700 килограмм, — это нитка жизни. Прекрасный парень Михаил Хергиани погиб в Альпах на спасательных работах.

Это был «бородатый» период в моем творчестве, потому что я играл с бородой. Девушки очень жалеют, что я ее сбрил. Хотя я ее не отращивал. Мне ее клеили. Говорят, плохо.

Преодоление трудностей в горах — это преодоление себя. Бывает так, что человек сядет — и хоть его убей, не может идти. Это называется горная болезнь. Человеку кажется, что это — предел его возможностей. Некоторых затаскивают, как рюкзак, некоторых затаскивают на веревке… Потом шоковое состояние проходит, приходит второе дыхание. Это и есть посвящение в альпинисты. Потом человек с ужасом вспоминает о своей слабости. И если человек смог преодолеть этот панический страх, то он и в других условиях не подведет.

На равнине тоже есть возможности для преодоления трудностей. Одни споры с начальством — сколько нужно иметь мужества и терпения! Но в горах это ощущаешь по-другому, физически. Я к чему привел этот пример насчет начальства. Была у меня грустная история. В Краснодаре в одной газете, довольно солидной, один человек разбирал «Песню о друге», которая к тому времени еще не была спета всеми певцами в Советском Союзе. Он назвал статью «Самая вредная песня». Он написал: «Почему это, интересно, надо от трудностей идти в горы? Что их, мало у нас на производстве, в цеху?» И потом: «Если шел он с тобой…» Почему он с тобой, а не ты с ним? Что за хвастовство такое?!» — Вот такие бывают разборы…

До сих пор идет спор о том, почему фильм называется «Вертикаль». Да потому, что горы расположены вертикально. Это вертикальный образ жизни.

У меня была перемена в судьбе киношной, если так можно выразиться. Я стал играть людей серьезных, за спиной которых биография, интересная жизнь. Меня пригласил к себе сниматься Витя Туров, режиссер с «Беларусьфильма». Это мой большой друг, человек, у которого в детстве была целая одиссея. Немцы на его глазах казнили отца. Отец был партизаном. А потом Витю с мамой угнали в Германию. В то время ему было семь лет. Их освободили американцы. Они с матерью потерялись. Полгода Виктор скитался по Европе и добрался до России, добрался до родного Могилева девятилетним пацаном.

У Виктора сохранилось удивительное восприятие, детское восприятие военных лет, конца войны. Он снимает на эту тему фильмы. У него был фильм «Через кладбище», потом — «Я родом из детства».

В этом фильме я играл роль капитана-танкиста. Он горел в танке, полгода лежал в госпитале. Боялся посмотреться в зеркало — вдруг увидит что-то страшное, что у него с лицом стало.

Потом приходит домой. Дома нет мебели, всю сожгли, потому что было холодно. Нечем было топить. Но кто-то пожалел гитару и зеркало. Мой герой впервые видит свое лицо после госпиталя. Седой человек в тридцать лет, шрамы на лице…

Шрамы в кино делаются варварским способом. Наливается какая-то жидкость, скрепляется кожа и часов двенадцать ты ходишь. Когда снимаешь этот состав, лицо таким и остается, долго этот шрам не расправляется. А мы еще обнашиваем одежду в тех местах, в которых работаем. Вот я ходил в форме капитана военного времени. С нашивками о ранениях. Мне однажды в столовой одна старушка сказала: «Ой, милок, как же тебя война покалечила!» А милку было всего двадцать пять лет от роду, и война кончилась двадцать лет назад. Но в Белоруссии она очень свежа в памяти. Ведь погиб каждый четвертый белорус. Для них война будто бы год назад кончилась…

Наш сценарист однажды очень нехорошо пошутил. Во время войны он был партизаном. Как-то мы пришли в деревню, он открывает дверь, заходит в дом. Навстречу выходит старуха. Он спрашивает: «Бабань, немцы е…?»

У бабки — ужас на лице. Так спрашивали партизаны, когда приходили в дом… Она сначала даже не сообразила, что происходит.