Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

На пути от Кадиса в Севилью мы попали в автомобильную катастрофу. Но, слава богу, у нас водитель-испанец был опытный. Получилось так, что навстречу шел автобус и из-за него выскочил обгоняющий автобус встречный лимузин. Его водитель, увидев нашу машину, растерялся — видимо, был малоопытным — и поставил машину поперек дороги. Наш водитель, заметив такую ситуацию, начал тормозить и ударил его только в бок… В общем, Марина слегка повредила ногу, потому что она спала в это время и не была готова к этому удару. А мы, так сказать, отделались легким испугом… Высоцкий на этот случай реагировал нормально. У меня с собой в багажнике была бутылка водки. Мы, значит, антистрессовую терапию и провели… Запомнилось мне и то, как мы в Касабланке ходили вечером в ресторан и кушали омаров. Высоцкий, видимо, впервые в жизни это пробовал и часто потом вспоминал, как мы кушали омаров в Касабланке.

На корабле Высоцкий дал один концерт для экипажа — там все-таки 240 человек. Он с удовольствием спел для экипажа. И многие из членов экипажа записали тогда его концерт. Есть у меня фотографии с того концерта…»

Вернувшись на родину, В. Высоцкий возобновил концертную деятельность, выступив с концертами в Киеве, Таллине, Харькове и Москве. Его кооперативная квартира почти готова, но в самый последний момент выясняется, что это только видимость: после «славной» работы советских строителей надо заново все переделывать, ломать стенку, перестилать полы. Поэтому, пока строители приводят в порядок их квартиру, Высоцкий и Влади живут на квартире дочери одного из высокопоставленных деятелей страны на престижном Кутузовском проспекте.

В воспоминаниях Марины Влади это описано так: «Ты мне объяснил, у кого мы будем жить. Твой приятель женился на дочери одного высокопоставленного лица… Пара довольно любопытная: он — интеллигентный близорукий еврей, она — рослая белорусская девушка. Правда, она здорово избалована родителями, но зато — талантливая художница…

У этой молодой пары, естественно, великолепная, огромная квартира в центре, и они отдают нам целую комнату с ванной и всеми удобствами. Мы кладем наш матрас прямо на пол, потому что они тоже только переехали и в квартире почти нет мебели… Мы наслаждаемся такой беспечной жизнью в течение нескольких недель, потому что, конечно же, строительные работы в нашем с тобой доме не двигаются. Зато у наших приятелей через короткое время все готово. Современная мебель привезена специально из Финляндии, расстелены великолепные ковры — свадебный подарок отца невесты, расставлены редкие книги — подарок семьи мужа…

И вот наша квартира наконец готова. Последний обед, поданный в восхитительном фарфоровом сервизе эпохи Екатерины II, действительно ни в чем не уступал царскому: голуби в сметане, икра и самые тонкие закуски. Нам всем было грустно: во-первых, приходилось расставаться, но самое главное, в то утро наша подруга сообщила нам с искаженным лицом: «Мой отец освобожден от должности и выведен из состава Политбюро». Все мы знали, что для них золотые денечки закончились».

В тот год из состава Политбюро вывели только Александра Шелепина, бывшего серьезного противника Леонида Брежнева и претендента на его престол. Эта отставка случилась в апреле.

В мае Владимир Высоцкий объявился в родном театре с бородой и с горячим желанием сыграть роль Лопахина в пьесе А. Чехова «Вишневый сад» в постановке приглашенного с Малой Бронной Анатолия Эфроса. Это был тот самый момент раскола знаменитой Таганки.

В тот год Юрий Любимов впервые надолго покинул стены театра, уехав в Италию ставить оперу Луиджи Ноно в Ла Скала, и разрешил Анатолию Эфросу поставить на Таганке любой спектакль. Тот выбрал «Вишневый сад». Вспоминая Высоцкого тех дней, Алла Демидова писала в своем дневнике: «Высоцкий начал тогда работу в очень хорошем состоянии. Был собран, отзывчив, нежен, душевно спокоен. Очень деликатно включился в работу… От любви, которая тогда заполняла его жизнь, от признания, от успеха — он был удивительно гармоничен в этот короткий период репетиций. В роли Лопахина у него соединились и его уникальность, и его к тому времени окрепший опыт, и его личные переживания в жизни, и особая любовь к Чехову, и обостренная заинтересованность в работе с Эфросом, и его поэтический дар».

Но этот период душевного спокойствия Владимира Высоцкого длился, увы, недолго. Немалую роль в этом сыграли и конфликт двух замечательных режиссеров, и трения между артистами театра. Артист театра А. Меньшиков вспоминал: «В тот год я почувствовал… да нет, увидел! — в труппе резкое похолодание к Высоцкому. Про него как-то не так шутили, — шутили уже с нескрываемой завистью. Причем это делали люди, которые теперь, после его смерти, охотно делятся воспоминаниями о том, как они любили Высоцкого и как он их любил… а тогда было столько язвительности».