Владимир Высоцкий. Только самые близкие

— Среди коллекционеров получил распространение текст, который называется «Кольцо». Он действительно записан со слов Людмилы Абрамовой?

Автор несколько раз встречался с Людмилой в 1981 году. И какие-то ее слова переданы совершенно точно, но очень много придумано, искажены некоторые факты. А главная беда заключается в том, что этот текст распространялся без согласия Людмилы и без согласия автора.

Москва, 1987 год

Артур Макаров

Начнем с этой знаменитой песни «Я взял да и уехал в Магадан, к другу!» — потому что она очень странно появилась… Ведь настал момент, когда Кохановского вообще отлучили от нашей компании (дружеская компания на Большом Каретном. — В.П.). С ним никто не встречался, его вообще не пускали на Большой Каретный. У нас даже термин такой был «Этот человек подослан от Кохановского».

Так что значительное время — целую осень — мы с Ко- хановским не встречались. Он уехал в Магадан нарабатывать себе биографию, и там он издал свою первую книжку стихов. И вдруг Володя — по пьяни — улетел в Магадан. Как-то так получилось, что в это время никого из нас не было в Москве, и Володе совершенно некуда было деваться… Вот он и рванул в Магадан к Кохановскому. Все это было как гром средь ясного неба для всех нас. А Вовчик привез оттуда эту песню. Я говорю: «Вовчик, что же это такое?» — «Да ты знаешь, Арчик, так бывает… Он все-таки друг мой…»

Кохановский вначале жил в районе Бульваров, а потом переехал на улицу Горького. И вот там, на улице Горького, мы всей компанией несколько раз очень сильно гудели.

— А когда вы познакомились с Кохановским?

— Это когда Володя позвонил Кохановскому и сказал: «Игорь, приезжай, привези выпить-закусить и рубашку Артуру».

Я свою порвал в очень сильной драке. А утром я лежал и говорил: «Не встану, пока мне не привезут рубашку…».

И Кохановский приехал с бутылкой водки, с банкой варенья из крыжовника и с рубашкой. Я до сих пор помню эту рубашку — зеленого цвета.

Вот тогда я и познакомился с Кохановским.

— Насколько я знаю, песня Кохановского «Бабье лето» пользовалась популярностью в вашей компании?

— Да, конечно. И впервые я ее услышал не на Большом Каретном, а у Володи Акимова. Мне страшно понравилась эта песня, и я сказал: «Давай по новой». Песня действительно была очень хорошей, хорошей в его исполнении и с его мелодией. А вот когда ее пела какая-то певица с эстрады, с другой мелодией, это было омерзительно, на мой взгляд. Кстати, у Акимова тогда бывала и марокканка, которой эта песня и посвящена.

— И эта песня была некоторое время как бы гимном вашей компании? Кстати, многие люди считают эту песню народной.

— Нет-нет… Это как считают народной песню «Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела». А ее написал Андрей Тарковский.

— А вы знали двоюродного брата Высоцкого — Николая, который вернулся из сталинских лагерей?

— Я его видел, по-моему, всего один раз. Так что ничего определенного сказать не могу… А вот двоюродного брата Акимова — Лешку — я знал хорошо. Как я вам уже рассказывал, у нас была первая сборная, вторая сборная, а была еще группа «автоматчиков», которую и возглавлял этот Лешка — здоровый такой парень. Лешка этот был славен тем, что не дал положить себя Кочаряну — не дал побороть себя. Их было трое, они только что вернулись из армии, поэтому их и звали «автоматчиками».

— А «вторая сборная»? Ее состав?

— Высоцкий, Акимов, Свидерский, Кохановский… Всех их я узнал через Володю. Акимов — Акимыч, Высоцкий — Вовчик, Свидерский — Свидерок. Свидерский был очень хороший парень, пока не скурвился. Это же я его вытащил сниматься в картине «Один шанс из тысячи». И вот после съемок мы застряли в Симферополе и плотно загудели в гостинице аэропорта. А Свидерский тогда подружился с Сашей Фадеевым. Этот Саша — гниль, а не человек… И вдруг Свидерский в гостинице мне говорит:

— А сколько ты за сценарий получил?

— Ну сколько получил, столько и получил — все мои. Известно же, сколько за сценарий платят…

— А я знаешь, сколько получаю?! Это вы — элита! У вас с Тарковским здесь зарплата по 250, а у меня 150.

— Аркаша, побойся Бога! Что ты говоришь, ты же сам согласился… Да, ты — уважаемый врач, работаешь в хорошем месте. Но ты же сам захотел в кино. А в кино бабки — маленькие.

— Ну все равно несправедливо.

— Ах, ты так! Ну тогда пойдем, поговорим.

— Ну пойдем.

Когда мы выходили, Халимонов мне говорит:

— Арчик, не надо! Свой же парень.

А я говорю:

— Какой же он свой?!

— Да у тебя же рука одна в гипсе!