Владимир

К головникам, татям, поджигателям и сволочникам Владимир был беспощаден… Да и что было делать — чтобы защитить своих, княжьих мужей и все те богатства, которые он давал за их службу (а иначе они ему не служили бы), князь Владимир заводил все новые и новые законы: убийство княжьих мужей каралось двойной вирой и смертью, за убийство вольного ремесленника или смерда взималась простая вира,[339] если же кто убивал холопа, то не платил ничего за его бесталанную душу, а обязан был лишь возместить убыток за потерянного раба его господину… Суровой жизнью жил теперь город Киев. Подобно Богу на небе — владыке жизни и хозяину всего сущего, окруженному апостолами и святыми, которые действовали его именем, да еще осужденными на геенну огненную грешными душами, — был князь на земле, его мужи и великое множество убогих людей, которые работали на князя и мужей.

Однако земля не была небом, на ней богатый радел и приумножал свое добро, а у бедняка забирали последнее зерно, холоп-раб острил косарь, выходил ночью на дорогу и подкрадывался к клети боярина…

Так новый закон и писался, на крови стоял ныне Киев, великий князь и василевс Владимир твердо сидел на своем столе.

Князь Владимир больше беспокоился о своих землях — в некоторые из них он послал сыновей, в некоторых сидели свои, местные князья.

Местным князьям князь Владимир не дивился — они с большим трудом платили Киеву дань, не посылали своевременно земское войско и враждебно относились к боярам, которые приезжали из Киева на пожалованные им земли. Время от времени князь Владимир снаряжал в ту или иную непокорную землю дружину, и тогда горе было той земле, далекой украине Руси, сила побеждала и держала в повиновении силу.

А сыновья? Как подпирают великокняжеский стол члены его рода, его глаза, руки, родная кровь? Вышеслав в Новгороде, Мстислав в Тмутаракани, Ярослав в Ростове, Изяслав в Полоцке, Святополк в Турове… «Дети мои, — писал им князь Владимир в своих грамотах, — сидя в Киеве, помышляю о вас, крепите землю отцов наших, мудро утверждайте закон, будьте едины со мной и городом Киевом…»

Однако сыновья выплачивали дань еще неисправней, чем местные князья, земских воинов в Киев посылали мало и часто не принимали бояр и воевод киевской Горы. Им самим приходилось держать большие дружины и раздавать земли своим мужам. Потому в далекие и близкие земли ехали послухи: глаза и уши князя заполонили всю Русь.

Так Владимир узнал о том, что делается в недалеком Турове, где князем сидел сын Ярополка — Святополк. Воевода Безрук, правая рука Святополка в Турове и одновременно послух Владимира, часто приезжал в Киев и всегда заходил к князю Владимиру. Приехав однажды, он настаивал на беседе с князем с глазу на глаз.

— Слушаю тебя, воевода! — сказал Владимир, когда они остались вдвоем в одной из светлиц на верху терема.

— Недобрые вести из города Турова, княже, — начал Безрук.

— Что за вести, — встревожился князь, — почему недобрые?! Ведь ты сидишь там, блюдешь княжий стол.

— Не один я хозяин в Турове, князь города и всей земли Святополк… Нас никто не услышит, княже?

— Говори смело! Здесь только я да ты…

И Безрук поведал Владимиру, что князь туровский Святополк при посредстве жены Марины завязал дружбу с тестем, польским князем Болеславом, и германским императором Генрихом, которые обещают ему вооруженную помощь, а через епископа Рейнберна, духовника Марины, договорился с римским папой. Святополк уже готов, опираясь на воинство Болеслава, двинуться на Киев, убить его, князя Владимира, захватить киевский стол и принять католическую веру…

Вслушиваясь в каждое слово, произнесенное воеводой Безруком, князь Владимир неподвижно, опираясь на поручни, сидел в углу палаты в кресле. Он долго молчал и вдруг с такой силой сжал пальцы правой руки, что сломал поручни.

— Воевода Безрук! — встав с кресла, сказал князь Владимир. — Понимаешь ли ты, что сказал? Коли то правда — Святополк мой враг, коли се лжа — ты примешь смерть…

— Княже Владимир, — спокойно ответил Безрук. — Я поведал одну правду, должен ее сказать, ибо служу Руси, ее людям, тебе.

5

Поздно ночью по земляным, скользким после недавнего дождя ступеням князь Владимир спустился в поруб,[340] где сидел Святополк. Впереди с мечами наголо шли два гридня, воевода Волчий Хвост со светильником в руках следовал за князем.

— Выйдите, гридни! — повелел князь Владимир, когда те отперли тяжелый замок и вошли в поруб, а воевода поставил светильник на землю. — И ты, воевода, ступай!

Тусклый свет освещал темницу, сложенную из дубовых кругляков, покрытые белой плесенью стены, потолок из тяжелых тесаных колод, земляной пол, пень, на котором стояла корчага с водой и лежал хлеб, да еще ворох трухлявой соломы в углу.

В другом углу, опустив руки, в сорочке и ноговицах, босой, стоял Святополк. Свет вырвал из полутьмы его лицо, низкий лоб, перерезанный прядью длинных волос, встревоженные глаза, острые скулы, сжатый рот, заросший щетиной подбородок.

— Вот я и пришел к тебе, Святополк! — промолвил Владимир.