Владивосток – Порт-Артур

– Если буксиры с Артура уже подошли, то, я думаю, попадут. Там братец Василия Александровича у Макарова под рукой – он точно чего-нибудь эдакое выкинет… – задумчиво проговорил ТВКМ, вглядываясь в деловитое копошение у входа на рейд. – Хотя лично я даже предположить не могу, что именно. И давайте «Ингул» под разгрузку скорее, как я понимаю, на нем гаубицы Круппа в сто двадцать миллиметров, да и пластуны Корнилова нам сейчас ох как в масть!

– Мы так и предполагали – он встал у третьего пирса. Пластуны уже почти все на берегу, только с гаубицами так быстро не получится.

– Пока не смертельно, у нас же за спиной флот…

В последние полчаса перед началом атаки Балк успел связаться с Рудневым и организовал на выбранную сопку огневой налет с «Варяга» и «Сисоя». За пятнадцать минут в довольно небольшой скалистый холм флотские артиллеристы успели всадить достаточно стали, чтобы отправить на дно хорошо забронированный крейсер (типа «Идзумо») или плохо забронированный броненосец (типа «Осляби»). Крупная и совершенно не способная маневрировать сопка с дистанции менее двадцати кабельтовых была для морских артиллеристов простой целью. После двух десятков двенадцати- и сотни шестидюймовых взрывов на сопке, казалось, ничего не могло выжить. Да и сама она несколько уменьшилась в размерах. Сотни килограммов стали и взрывчатки с каждым новым взрывом все больше втаптывали некстати оказавшийся на пути русской армии холм обратно в землю.

Отстрелявшись, «Варяг» выпустил в небо серию красных ракет. По этому сигналу из русских окопов выплеснулись штурмовые группки, бросившиеся вперед, к еще дымящемуся склону высоты. Вернее, должны были выплеснуться. С переходом в атаку возникла небольшая заминка – солдаты были настолько впечатлены эффективностью русского же огня, что боялись вылезать из окопов. Когда всего в паре сотен шагов от тебя взрывается снарядик весом в четыре центнера, очень трудно заставить себя встать, выскочить из уютной глубины окопа и, самое страшное, побежать туда, где земля только что смешивалась с небом… Даже верный Бурнос и лихой Ржевский сидели на дне траншеи, совершенно не реагируя на команду «Вперед!». Балку, решившему лично руководить как атакой, так и применением «черемухи», пришлось делать то, что сам он всегда считал верхом командирского непрофессионализма. С веселым криком «Ребята, запевай!» он, неторопливо расстегнув кобуру маузера, выбрался на бруствер и прогулочным шагом, горланя песню и сбивая палкой пучки травы, пошел в направлении японских позиций…

Броня крепка и паровозы быстры,
И наши люди мужеством полны…

Этого вынести Ржевский уже не мог. Он в два прыжка догнал командира, и его срывающийся на фальцет голос слился с балковским. Ему подтягивал совершенно не музыкальный бас Бурноса. Он еще вчера клялся всеми святыми, что «ни один челавек не потащит этат пулемет, как бы вы его ни аблегчали, таварищ Балк, а палить с рук с „максима“ это ж ваабще, где видана-то?». Сейчас же он шел, перевесив через плечо перевязь с «максимом», с которого Балк снял кожух с водой и остатки станка, превратив его в жутко тяжелое подобие ручного пулемета. Искоса глянув на его громадную фигуру, Балк поразился, насколько он походил на Шварценеггера из «Хищника». Рядом с ним, согнувшись под тяжестью короба с патронной лентой, семенил второй номер.

Стоят в строю России машинисты,
Своей могучей Родины сыны!

Из окопа вылетали все новые и новые бойцы, и припев подхватил уже хор из нескольких сотен пристыженных глоток. Со стороны японских позиций неуверенно хлопнул первый винтовочный выстрел. Пуля, выпущенная дрожащими руками контуженного до полусмерти солдата, скосила несколько травинок, не долетев до густеющей на глазах русской цепи. Ответом стал нестройный залп из полусотни винтовок.

Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
Пойдет броньпоезд в яростный поход!

Японский артиллерийский наблюдатель разобрался наконец в ситуации, и над русской цепью вспухли два облака от шрапнельных разрывов. Ну, почти над цепью – с первого залпа подобрать правильную установку трубки практически невозможно.

Куда бы нас приказом ни послали,
И Михаил нас лично поведет!

Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом великого князя и удивился еще больше – тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.

Заводов труд и труд российских пашен
Мы защитим, страну свою храня,
Ударной силой орудийных башен
И быстроходной яростью огня!

«Илья Муромец», прикрыв собой груженного военной химией «Алешу Поповича», расталкивал с колеи мусор, пока не дошел до места, где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции японских коллег.