Владычество1

— Замолчи! Ты слышишь меня? Я сказал: замолчи! Убери свои руки! — слова извергались, как из гейзера.

Жилистый мужчина приблизительно сорока лет — того же возраста, что и Кларенс, — одетый в рваную красно-белую футболку, стоял в конце прохода на расстоянии около двадцати метров, схватив за ухо мальчика, не более шести лет от роду. Ноги ребенка моментально оторвались от пола и глаза выкатились от боли.

Чудовищный, вызывающий ужас визг пронзил воздух, как сирена. Малыш залился слезами, а мужчина только покрепче ухватил его за ухо и ударил по голове.

— Заглохни, я сказал! — мужчина опять занес руку для удара, как ракетку при игре в теннис. И эта рука уже неотвратимо приближалась к лицу ребенка, зажмурившегося от ужаса, как вдруг какая-то сила остановила ее. Впечатление было такое, что рука наткнулась на бетонную стену.

Мужчина в рваной футболке изумленно уставился на неожиданное препятствие, зажавшее его руку, как в железных тисках. Проделавший это за несколько секунд преодолел расстояние в двадцать метров, оставив позади себя несколько разбросанных в разные стороны коробок с хлопьями.

— Какого дьявола?.. — жилистый завертел головой, пытаясь увидеть лицо нахала, вмешавшегося не в свое дело, но смог увидеть только адамово яблоко. «Нахал» был высок, могуч и телосложением напоминал ствол красного дерева. Это был такой представитель человеческого вида, за которого хотелось ухватиться и держаться при штормовом ветре и убежать прочь при встрече с ним в темной аллее.

— Ты делаешь ребенку больно, — тихо, без злости сказал нахал низким, раскатистым голосом.

Жилистый человек оглянулся по сторонам, внезапно ис-

8

пугавшись молчаливо стоявших вокруг людей.

— Что ты о себе возомнил, ты... — забормотал жилистый неуверенно, не зная, что сказать.

— Это не имеет значения, что я возомнил о себе. Важно только то, что ты делаешь ребенку больно, — он широко улыбнулся малышу, но не ослабил своей железной хватки, — это твой сын?

— Ага...

— Тогда и обращайся с ним, как подобает любящему папочке.

— А это тебя не касается.

— Это касается всех, а сейчас пообещай мне, что больше не будешь мучить ребенка.

— Я ничего не собираюсь обещать тебе, ты...

— Неправильный ответ, — прошептал Кларенс, сильнее сжимая пальцы и поворачивая руку. У мужчины от боли из глаз потекли слезы.

— Еще одна попытка, — на лице Кларенса появилась широкая обезоруживающая улыбка. Захват немного ослабел.

— Хорошо, — ответил мужчина задыхаясь.

— Хорошо, что?

— Я не буду мучить ребенка.

Кларенс отпустил захват, который, казалось, не стоил ему никаких усилий, и огромная ладонь легла на голову малыша, полностью покрыв ее, словно шапочка.

— Береги себя, сынок, — удивленный мальчик молча кивнул головой. Кларенс обернулся к его папаше, — хорошего тебе дня, — пожелал, будто заканчивая мирную беседу о погоде или о том, что покупать большую коробку хлопьев выгоднее, чем маленькую.

Он возвращался к своей тележке, по дороге ободряюще улыбаясь и тем зевакам, которые кивали одобрительно, и другим, которые не одобряли произошедшее на их глазах.

Неосознанно коснулся пятисантиметрового шрама, чуть ниже уха. Шрам был тридцатидвухлетней давности. Память о драке с подростками в Миссисипи, которые били десятилетнего Кларенса и его шестилетнюю сестру, швыряя в них битыми бутылками из-под пива. Один из метательных снарядов нанес ему рваную рану, шрам от которой он сейчас неосознанно погладил.

Он шествовал к кассовой стойке, все еще улыбаясь, скрывая

9

за доброжелательным выражением лица бушующую внутри него бурю. Все уступали ему дорогу.

На следующее утро было второе сентября, солнечная Орегонская суббота. Свежий и бодрящий воздух напоминал, что уже наступила осень. Это был такой день, о котором не живущие в Орегоне люди думали, что таких дней попросту не бывает, во всяком случае, орегонцы хотели, чтобы они так думали.

Кларенс Абернати поднялся рано, радуясь тому, что сегодня суббота. После чтения нескольких частей из книги «Библейские ключи к здоровью и процветанию», поработал пару часов во дворе, подстригая ровно как под линеечку траву, чтобы все было красивым и радовало взгляд. Ему всегда нравилось, когда его газон выглядел лучше других во всем квартале.

— Обними папу, — сказал он восьмилетней Кейше, гордо идущей в туго обтягивающем ее балетном трико. Тесно прижавшись, она обвилась вокруг него.

— Пусть у тебя все хорошо получится на уроке, — пожелал Кларенс.

Он игриво ущипнул за живот одиннадцатилетнюю Джоан:

— А у тебя пусть все будет отлично на футбольной тренировке. Используй наши абернатовские гены и покажи им, где раки зимуют!

— Хорошо, папа. Потом.

Кларенс прихватил с полки старенькую детскую книжку и вместе с инструментами уложил в машину. Женива подошла к машине, обняла его.

— Я люблю тебя, пупсик, — сказала она.

— А тебе, милая, хорошо повеселиться, в качестве таксиста у детей.

— Когда ты собираешься сегодня вернуться?