владычество3

— У меня пару лет был черный напарник в Л-А, — сказал Олли, — умный парень, начитанный, речистый. На тебя похож, только покрасивее. Он мог бы стать нотариусом или юристом, если бы захотел. Но он решил быть копом. Сейчас он лейтенант, и капитаном станет. Но чем дольше мы были вместе, тем нелепей мне казались некоторые его убеждения. Он считал, что крэк — это план белых мачо для истребления черных и доказывал это тем, что черные не могли бы купить себе самолет для доставки товара. Считал, что белые держат в черных районах винные магазины специально для того, чтобы черные умственно не развивались, а погрязли бы в преступлениях и все сидели бы в тюрьмах. Когда же я говорил, что большинство магазинов принадлежат черным, он отвечал, что это неважно. Заявлял, что ученые создали вирус СПИДа в лаборатории и запустили его в черном сообществе. И что лекарства против СПИДа сделаны так, чтобы помогать белым и убивать черных.

— Я слышал о подобных вещах, — сказал Кларенс.

— Я однажды хотел поесть в «Церковном цыпленке», но мой напарник отказался там есть, — сказал Олли, — заявил, что они добавляют в цыпленка химикаты, которые стерилизуют черных мужчин. Я пил Снэпл, а он показал на этикетку с изображением корабля в Бостон Харбор, ну знаешь, Бостонское чаепитие, и сказал, что это корабль для перевозки рабов. Сказал, что Снэпл

12

придумали ку-клукс-клановцы и показал на букву «к» в кружочке, что означает лишь «кошерное» Никаких доказательств он не предъявил, а я слышал, что и Снэпл и Цыпленок доказали нелепость этих заблуждений, но он верит в эти бредни, потому что им верят в черном сообществе. Мне это кажется чудовищной глупостью, хотя мой напарник был очень умным человеком, может, даже умнее меня.

— Вот уж что кажется невероятным, — сказал Кларенс. — Я, конечно, не верю в большинство из этих суеверий, хотя честно полагаю, что малая толика правды в этом есть. Но понимаю, почему тебе это кажется глупостью. Просто ты доверяешь белым, которые в основном управляют всей экономикой. Доверяешь системе, власти. Твою семью не притесняли и не истребляли за цвет кожи. Для тебя это немыслимо. Но если ты черный, то у тебя много старых родственников, которые пострадали и были даже убиты кланом. Помнишь все притеснения и несправедливости, которые претерпели ты и твои родственники. Знаешь, что твоих предков били и насиловали, и наказывали сорока плетями за попытку научиться читать и писать. Ты помнишь об опытах Тускиги, когда черным мужчинам, больным сифилисом не давали пенициллин, чтобы белые врачи могли получше изучить стадии болезни и наблюдать преждевременную смерть и страдания этих людей. Ты слышишь эти истории, в большинстве своем правдивые, и, будучи черным, с детства ощущаешь глубокую подозрительность в отношении черных. Никаких тайн, все ясно и понятно. И если бы мы поменялись местами, то белые тоже стали бы подозрительно относиться к компаниям, принадлежащим черным, и подозревать черных докторов в намерении навредить.

— Ну, хорошо, раз уж у нас честный диалог, — сказал Олли, — ответь мне. Если бы О.Джи признали виновным, ты не думаешь, что запылали бы Л-А, а там и Детройт, Вашингтон?

— Если бы и запылали, то человеческие жертвы были бы в основном среди черных, — сказал Кларенс.

— Знаю, но вопрос не в этом.

— Я не знаю, — сказал Кларенс.

— И я не знаю. Но мои друзья считают, что так и было бы. И они считают, что даже если Симпсон и виновен, тот приговор спас многие жизни. Один человек мне сказал: «Пусть лучше

13

один виновный не понесет наказания, чем сотни невинных погибнут в случае его обвинительного приговора».

— К чему ты? — спросил Кларенс.

— Думаю, ты понимаешь к чему, разве нет? Если начнутся погромы, не оправдают ли это черные лидеры? Не вменят ли они это в вину белой Америке? Наверное, мой вопрос звучит так: могут ли белые хоть в каком-то случае быть правы, а черные неправы? Потому что многие белые в случае отрицательного ответа даже не попытаются бороться. И если ты думаешь, что сейчас у нас расовая проблема, то все еще впереди.

— Звучит как угроза.

— Не угроза. Просто наблюдение, — сказал Олли, поднимая руки. — А что ты думаешь о деле Симпсона?

— Я в смятении, — сказал Кларенс, — считаю ли я, что Фурман — типичный белый полицейский? Да. Не все такие, но по большей части он типичен. На Миссисипи так с нами и обращались. Моего деда раздели догола, обмазали смолой и вываляли в перьях ни за что, лишь бы поиздеваться. У меня был дядя, которого клановцы кастрировали, и полиция так ничего и не предприняла. Он так и не оправился и через несколько лет покончил с собой. Он сражался за свою страну во Второй мировой, был награжден за героизм. И так вот закончилась его жизнь.

— Мне очень жаль, — сказал Олли, — правда.