Владычица магии

Торговец еле протиснулся через узкую щель. Он весь промок, и на полу тут же образовалась лужа.

– Ну и дождь! – пропыхтел он, вытирая лицо.

– Мы уже заметили, – кивнул Хеттар.

– Я получил послание от принца Келдара, – объявил Дроблек.

– Наконец-то! – воскликнула тетя Пол.

– Он и Белгарат сейчас находятся ниже по течению и, насколько понимаю, будут здесь через несколько дней, самое большее – через неделю. Понять слова гонца было довольно затруднительно. По-моему, он не совсем в себе.

Тетя Пол вопросительно взглянула на торговца.

– Лихорадка, – пояснил Дроблек. – Этот человек – драсниец и поэтому вполне надежен – один из моих агентов с торгового поста во внутренних районах страны, но, к сожалению, подхватил одну из болезней, которых полно в этом вонючем болоте. И вот теперь у него горячка, правда, есть надежда, что через день-другой полегчает и мы сможем расспросить его подробнее. Я пришел, как только удалось узнать в общих чертах, что велел передать принц Келдар, поскольку понимаю, как вы ждете вестей от него.

– Мы очень благодарны тебе за заботу, – кивнула тетя Пол.

– Я бы послал слугу, но в Стисс Торс трудно найти верных людей, да к тому же они могут все переврать.

И внезапно широко улыбнулся:

– Конечно, дело не только в этом.

– Понимаю, – улыбнулась в ответ тетя Пол.

– Конечно, такому толстяку лучше оставаться на месте и приказывать слугам выполнять все поручения, но из письма короля Родара я понял, что важнее вашей миссии сейчас нет ничего в мире, и решил хоть чем-то помочь.

Потом, криво усмехнувшись, добавил:

– Все мы впадаем иногда в детство, не так ли?

– Насколько серьезно состояние гонца? – осведомилась тетя Пол.

Дроблек пожал плечами:

– Кто может сказать? Половина всех гнусных заболеваний подобного рода даже не имеют названий, и мы их не можем различить. Иногда люди умирают от них очень быстро, иногда мучаются неделями. Некоторые даже в конце концов выздоравливают. Все, что мы можем, – ухаживать за больными и ждать, чем все это кончится.

– Я сейчас же иду с тобой, – поднялась тетя Пол. – Дерник, достань, пожалуйста, из вьюка зеленый мешочек. Мне понадобятся кое-какие травы.

– Леди Полгара, к таким больным приближаться опасно, можно заразиться, – предостерег Дроблек.

– Мне ничего не грозит, поверь. Просто хочу подробнее расспросить гонца, а пока не избавлю его от лихорадки, это сделать невозможно.

– Мы с Дерником отправимся с тобой. Осторожность не помешает, – предложил Бэйрек.

– Пойдем, если хочешь, – кивнула тетя Пол, накинула плащ и подняла капюшон.

– Возможно, я задержусь на всю ночь, – сказала она Грелдику. – Вокруг полно гролимов, так что вели своим матросам быть настороже. Поставь на вахту самых трезвых.

– Трезвых, моя госпожа? – с невинным видом спросил капитан.

– Я слышала пение, доносящееся из матросского кубрика, – чопорно заметила она. – Чиреки в трезвом состоянии петь не любят. Поплотнее закройте крышку на бочонке с элем. Ну что ж, идем, Дроблек?

– Тотчас же, леди, – заверил толстяк, лукаво поглядев на Грелдика.

Гариону сразу стало спокойнее после ухода друзей, потому что все труднее становилось поддерживать прежние гнев и злобу в присутствии тети Пол. Юноша не знал, что делать. Ужас и ненависть к себе, разъедавшие душу с того момента, как он вызвал пламя, охватившее Чемдара в лесу Дриад, росли и росли, пока выносить их не стало сил. Он начал бояться наступления ночи, потому что каждый раз видел один и тот же сон: горящего Чемдара с обугленным лицом, молящего о милости, и всепожирающий огонь, вырвавшийся из серебристой метки, приносящий еще большие муки погибающему человеку. Ненависть, сжимавшая сердце Гариона с того времени, как он побывал в Вэл Олорне, умерла в этом огне. Месть оказалась столь жестокой, что юноша ни на кого не мог переложить ответственность за совершенное им и избежать угрызений совести. Сегодняшний взрыв ярости был направлен скорее на себя, чем на тетю Пол. Он назвал ее чудовищем, но на самом деле считал лютым зверем именно себя. И когда тетя Пол объяснила, сколько ужасов и тягот ей пришлось пережить ради него, страстное обличение, звучавшее в этом спокойном голосе, – доказательство боли, которую причинили неосторожные слова, потрясло Гариона, а муки совести ни на минуту не давали покоя. Ему было стыдно, так стыдно, что он не мог смотреть в лица друзей и сидел в одиночестве, уставясь в пространство, а в мозгу громом отдавались слова тети Пол.

Гроза прошла, дождь почти унялся, только редкие капли все еще падали в мутную воду реки. Небо постепенно прояснилось; солнце опускалось в последние облака, окрашивая их в пламенеющий алый цвет. Гарион вышел на палубу, безуспешно пытаясь справиться с угрызениями совести. Но тут сзади послышались легкие шаги.

– Ты, наверное, очень гордишься собой? – едко осведомилась Се'Недра.

– Оставь меня в покое.

– С чего бы? Наоборот, я желаю объяснить все, что думаю о твоем благородном негодовании.

– Не хочу говорить об этом!

– Жаль, но я все равно выскажусь.

– А я не буду слушать...

– Будешь! Будешь как миленький.