Владычица морей

Стрелял ли Джеймс в человека? Дрался ли Джеймс кулаками? Зачем такие вопросы! Да, и не безуспешно, применяя свое умение так, как нажимается рычаг машины, и так же поворачивая рычаг обратно, когда надобность миновала. Но нельзя сказать, что Джеймс дрался, как механизм. Нет, он разъярялся. Иногда он думал, что мог бы стать авантюристом, приискателем в Австралии, даже грабителем, так сильна была в нем потребность траты накопленных сил. Если совесть не даст ему покоя, после того что происходит у него на глазах и по его приказанию, то он в самом деле, может быть, уйдет в Австралию, как фанатики уходят в пустыни, чтобы замаливать там свои грехи, изнуряя себя лишениями. Сохранилась бы его сила, если бы от света до света пришлось бы Джеймсу напрягаться в яме с золотоносным песком?

Все офицеры флота вытренированы и вышколены еще в семьях, а потом в военных училищах и на кораблях. Почти все они близки по складу характеров и телосложению друг другу и чем-то напоминают Джеймсу самого себя. Они, как и Джеймс, измеряют свой подлинные достоинства по послушанию и терпению тех, кем командуют.

Кое-где раз-другой в ответ на барабанную пальбу дальнобойных орудий парового флота попыхивала на стенах пушчонка или трещали фитильные ружья маньчжур. На одну из канонерок, с лодки, внезапно подошедшей к ней в дыму и тумане дождя, неожиданно кинули «вонючие горшки», и там вся команда и офицеры заметались в ужасе. Многие падали, отравленные газами, а лодка исчезла. Бомбардировка города оставалась почти без ответа. Она еще будет продолжаться до середины следующего дня. Кантон должен быть загипнотизирован.

«Мне все это так отвратительно, — писал в этот день Элгин своей жене, — что не хочется писать».

На исходе дня Элгин вернулся на «Фьюриос», после поездки на кантонский берег, где саперы заканчивали постройку дощатого помоста на ряжах, для завтрашней выгрузки десантов и артиллерии. Батальон французов с двумя пушками прикрывал их работу, стреляя по стенам Кантона время от времени. Маньчжурские войска на вылазку не решались, а дальнобойных пушек у них не было больше. Дождь крепчал, пышные бородки и бакенбарды мокры на лицах французских солдат, они умело подымают свои ружья и прижимают их прикладами к закрытым клеенками плечам.

Стемнело быстро. Обстрел города продолжался. Молодые матросы на «Фьюриос» переменили прицел и, когда послышалась команда, поданная охриплым голосом, выпалили в глубь пригорода по лачугам. Раздался взрыв бомбы, начался пожар, послышались вопли, там все вспыхнуло, как сухая солома.

— Никто из офицеров и не побеспокоился! — сказал один из «бравых», приободряя своих товарищей. — Это же война. Нужно было повторить опыт. За убитого товарища кому-то хочется мстить, а вражеского войска не видно, оно попряталось.

— Чего их жалеть! А ну, чин-чин, еще раз…

Со многих кораблей ночью бомбы попадали в густонаселенные пригороды. У «бравых» это называется — сделать фейерверк, пустить бенгальский огонь.

«Синие жакеты» полагают, что чем сильней все разворошишь, тем легче потом будет подбирать ценную добычу. Кое-что тут водится порядочное, как и в Индии. Кто-то от бедноты богатеет. Эти народы, как убеждены солдаты и матросы колониальных войск, чужды иллюзиям и сентиментам. Они любят своих бабушек и дедушек и преданы старшим лишь потому, что желают со временем получить от них какую-нибудь завещанную драгоценность.

Утром «синие жакеты» назначены в десант. Сначала пойдут «бравые» 59-го пехотного полка, а также пенджабцы и бенгальцы в красных мундирах. Но первую карту разыграют французы. Это всех возмущает. «Синие жакеты» оскорблены.

Посол долго не спал. Ночью он поднялся. Дождь стих. Капитан обратил его внимание на прибрежное жилище неподалеку от «Фьюриос». У лачуги не было стены со стороны берега. Вид оттуда на реку открыт. С реки все видно, что происходит внутри жилища, как на сцене. Казалось, там давали представление из китайской жизни. При свете плошки сидели на земляном полу отец, мать и дети. Они ужинали, расположившись вокруг низкого столика. Китаец поел и стал набивать трубку. Китаянка кормила маленького ребенка.

А в двух кабельтовых рычат пушки дьявольских кораблей, бомбы и ядра летят над крышей лачуги в город, а семья мирных жителей не обращает на все это никакого внимания. Это в то время, когда горят пригороды и близка беда.

— Китайцы — народ с крепкими нервами, — заметил Элгин. Все это зловещие предсказания.

— You?[68] —яростно спросил капитан.

— Да, сэр!

— Зачем вы сейчас выстрелили по пригороду?

— Орудия сами меняют прицел.

— Как это может быть?

— Стоит прицелиться, как подует ветер и качнет волна, а бомба летит в лачугу.

— Здесь не море и нет качки!

— Этот пароход как скорлупка. Отдача от орудий, пальба и движение на реке, все оказывает влияние…