Владычица морей

Лишь к утру Мягков забылся на "Посланнике" непрочным похмельным сном. И снилось ему, что идет он в церкву с дородной и пышною дамой, а из толпы любопытных на него жалобно глядит Анастасия, вся оборванная да несчастная. Оставил Иван дородную невесту свою, шагнул было к милой Анастасии, но тут ему путь капитан Бреннеманн преградил:

- Битте, господин Мягков, следуйте нужным курсом, государь лучше знает, что вам в жизни нужно, он за все государство радеет. Что же вы к нему с таким недоверием, может быть, вам из капитан-лейтенантов назад в мичмана захотелось?

Толкнул его Мягков, только не сдвинуть ему Иоганна Бреннеманна, крепко тот его держит и хрипит в ухо:

- Пора, пора, господин лейтенант, невесту заставлять ждать э-э... крайне негоже!

Мягков тяжело сел на постели, а в каюту уже входили два Гаврилы, держа отглаженный мундир и белоснежную сорочку. В руках у Раилова, что вошел следом, была шпага. А из-за брата выглядывал взволнованно юнга Степаша Кирик с кувшином холодной воды в руках.

- Вставай, Иван Николаевич, - сказал Иоганн Бреннеманн. - Негоже будет, коли государь тебя ждать станет. Да и невесту заставлять ждать э-э... крайне негоже!

- Знать бы ее еще, - угрюмо сказал капитан-лейтенант Мягков и покорно склонился над деревянной бадейкой. - Лей, Степка, дай здравым мыслям в больную голову прийти.

3. СВАТОВСТВО МОРЯКА

К государеву дворцу подъезжали в экипаже с разными чувствами - капитан Мягков с тоскою и тупой покорностью судьбе, капитан Бреннеманн с вальяжным достоинством, капитан Раилов с некоторой восторженностью и радостным недоумением, к которым примешивалась гордость за брата, а юнга Степаша Кирик, примостившийся на запятках, с жалостливым чувством к молодому капитану и нетерпеливым ожиданием праздника.

Петра Алексеевича ждать долго не пришлось. Вроде бы и выпил накануне немало, и курева не чурался, да и спать поздно лег, а вот выглядел государь на редкость свежо, ей-ей, свежо.

- А-а, братцы! - вскричал он с живостью. - Вовремя явились, я уж было решил за вами дежурного офицера посылать, да вижу, что уважаете вы своего государя - долго ждать его не заставили!

- Верный подданный не может заставлять своего государя ждать, - заметил капитан Бреннеманн, еле заметно морщась и покачиваясь от железной схватки царя. - Сие противоестественно самому государственному устройству, герр Питер!

- Старый служака! - с одобрением оглядел капитана Петр, слегка его отстранив от себя. - Прав был Франц, верно и с доблестью служишь ты государству Российскому, Пора бы тебе его за Отчизну признать, а России - напротив - тебя за сына своего!

- Давно почитаю матушку-Русь новым и дивным Отечеством своим, - сказал Бреннеманн.

- А коли так, то что ж у тебя жена с детьми вдали от семьи да матушки России? - сверкнул кошачьим круглым глазом государь. - Мало жалован?

- В достаточной степени, государь, - с достоинством поклонился старый моряк.

- А коли так, то выписывай семью, - с некоторой суровостью заметил Петр. Всему твоему потомству на благо России работа найдется. Коли станут России верность блюсти, милостию нашей обижены не будут.

Он повернулся к унылому капитан-лейтенанту Мягкову.

- Что-то жених не особливо весел! - дернул щекой. - Зрю я, огорчить меня хочешь дерзостью нежданной?Иван Николаевич промолчал, покорно склонив голову перед царем.

- Вот и славно! - одобрительно сказал тот. - Едем! Своего экипажу не беру, вашего довольно станет!

Усадив моряков в карету, Петр с гоготом согнал кучера и занял его место. Заметив Степашу, поманил его к себе. Юнга осторожно приблизился.

- Садись! - приказал Петр. - Как зовут тебя, матрос невеликий?

- Степашей, - испуганно сказал мальчуган, усаживаясь рядом с царем. - Из Кириков я, архангельский!

- Из Кириков? - с доброй лукавой насмешкой переспросил Петр и протянул руку. - А я, стало быть, из московских Романовых буду, Степаша!

- Со знакомством вас, - отважно сказал юнг.

Царь снова громко загоготал, вздернул усы, свободной рукой потрепал мальчугана, одобрительно подмигнула со знакомством, значит.

Карета ходко катила по нарождающимся петербургским улицам. Бравые морячки боялись высунуться из окон кареты. На улицах уже серело, чадно догорали смоляные бочки, а случающиеся после вчерашних праздничных хлопот редкие прохожие вглядывались в экипаж, в ужасе отводили глаза и лишь следом уже ели карету любопытным взглядом - каждому хотелось знать, кто же едет в карете, коли кучером у него сам государь?

Было время смены караулов.

- Родители живы? - продолжал неспешные расспросы Петр Алексеевич.

Узнав, что Степаша Кирик круглая сирота, замолк ненадолго, размышляя о чем-то своем, потом снова спросил.

- А есть ли у тебя, Степа, тяга к учению? - и, узнав, что тяга такая есть, как о решенном уже, сказал: - Быть тебе, Степка, в Европах. На днях Абрама туда учиться посылаю, будешь с ним во товарищах.

- Если герр Иоганн отпустит, - осмелев, сказал Степаша.

Петр с ухмылкою глянул на него, недовольно дернул щекой, сопнул гневно, но гнев свой сдержал, захохотал громко, хлопая свободной ладонью по ляжке, и уверил мальчика.