Владыка башни

Она закрыла глаза и отвернулась. Ее точеный профиль багровел в пламени костра.

— Когда я была так же юна, как ты сейчас, я познала ненависть. Ненависть столь же жгучую и восхитительную, как любовь. Ненависть, которая смогла пробиться сквозь пустоту, слившись с даром песни, и эта песнь достигла нужных ушей, чей обладатель предложил мне сделку. И я ее приняла. Заключила договор и пролила море крови. Увы, любимый, твои условия мне не подходят.

Женщина открыла глаза и взглянула на Френтиса. Она казалась грустной и смущенной, настолько, что ему больно было на нее смотреть.

— Вот ты толкуешь о забытых местах. Но для Союзника не существует таких мест. Неужели ты не можешь понять, что наш единственный шанс — воплотить его план? Подарить ему вожделенный миг триумфа, последний мазок в его великой картине, и только после этого мы можем пытаться написать свою собственную. Тогда, любимый, я тебе обещаю, нам не потребуется бежать на край мира. Мы подарим ему победу, а потом сожжем его холст вместе с ним самим.

Френтис отвернулся. Женщина прижалась к нему, обняла за талию, положила голову на плечо.

— Я хочу тебя убить, — сказал он. — Ты должна это знать.

Она поцеловала его в шею, и он не отклонился, хотя путы ему позволяли.

— В таком случае, любимый, — прошептала она, и жаркое дыхание опалило его кожу, — ты обречен, а вместе с тобой — и все души этого мира.

* * *

Они прятались еще три дня, пока не убедились, что поиски прекращены, а в лесах больше не слышится собачий лай и не видны костры солдат. Тогда они продолжили путь на север, по-прежнему оставаясь начеку, избегая дорог и не отваживаясь даже обокрасть какой-нибудь крестьянский дом. Женщина была теперь полностью поглощена своей целью и не собиралась рисковать. Она мало разговаривала и не пользовалась по ночам его телом. Они просто шли, спали, ели — и только.

Через две недели они вышли на равнины и увидели дорогу к мосту через Соленку. Оба сильно похудели и приобрели одичалый вид, что женщине, кажется, даже нравилось.

— Беглые рабы редко едят досыта, — сказала она в ночь перед тем, как они вошли в город.

Разбили лагерь на берегу реки, в нескольких милях вверх по течению выше моста, опасаясь попасться на глаза чрезмерно бдительным стражникам. Денег на оплату пошлины у них не было.

— Мы с тобой познакомились в ямах, — сказала она ему. — Двое рабов, предназначенных для разведения. Меня похитили еще ребенком из какого-то дикого северного племени, неважно какого. Они все там очень воинственны, и многие из куритаев — потомки всякого северного быдла. Я боялась, что ты будешь как зверь удовлетворять свою похоть, используя мое невинное тело, но ты оказался добр ко мне, мы полюбили друг друга и со временем смогли сбежать. О нашем путешествии через всю империю можно сложить страшную и волнующую сагу. В Воларе нам удалось пробраться на судно, идущее на запад, и вот наконец мы добрались до варинсхолдского порта, где тебя признает добрый лорд. — Она усмехнулась, заметив его удивление при словах о добром лорде. — Это старая заготовка, любимый, таких орудий у Союзника хватает.

* * *

Ранним утром, в рассветном тумане, стоящем над водой, они переплыли реку. Когда подошли к западным воротам города, гвардия оттеснила в сторону желающих войти пешеходов и махала алебардами подъезжающим повозкам, чтобы те сворачивали на обочину. Вскоре выяснилась причина переполоха: из ворот показались солдаты. Френтис узнал штандарт тринадцатого пехотного полка — кабан с красными клыками. Полк был полностью уничтожен под Унтешем: по-видимому, его возродили. Позади развевалось знамя шестнадцатого — черный медведь. Полки двигались один за другим: судя по всему, на марш вышла вся армия. Из толпы зевак донеслись слова «Кумбраэль» и «владыка башни».

— Ага, нашу неудачу нельзя считать полным провалом, — пробормотала женщина, глядя на марширующих солдат.

Френтис насчитал десять полных пехотных полков и пять — кавалерийских, пока наконец не показался последний, сильно отличавшийся от прочих. Темно-синие плащи, кольчуги, кожаные шлемы и знамя с изображением бегущего волка над башней. Их лорд-маршал был моложе других военных его ранга, но, несмотря на молодость и сравнительно хрупкую фигуру, выглядел опытным и суровым солдатом. Он также был в одежде брата Шестого ордена.

Едва в голове у Френтиса зародились слова приветствия, путы сдавили его горло. Женщина сочувственно улыбнулась, заставляя его отвернуться:

— Не время для братских объятий, любимый.

Таким образом, он лишился возможности наблюдать, как Каэнис ведет Бегущих Волков, а никто из братьев не бросил случайный взгляд на оборванного, но крепкого бродягу в разношерстной толпе.

* * *