Владыка (СИ)

А тем временем военная компания в Гран–Чако шла по намеченному атаманом плану. Колонны трёхсоттысячной боливийской армии, словно уродливые головастики, вползли в зелёную трясину диких земель и упёрлись в последнюю линию обороны парагвайцев. Победа уже казалась такой близкой, ведь западный нефтеносный край был захвачен, а «трусливые» казаки постоянно пятились, избегая окружения и не желая нести потери в ближнем бою.

Однако на последнем рубеже казаки встали крепко: окопы протянулись сплошной линией, разрезаемой лишь водными артериями, по которым моторными катерами и самоходными баржами из тыла подвозили стройматериалы и провиант. Блиндажи укрывались под тройным накатом брёвен, а доты укреплялись бетоном. Это уже были не те хлипкие временные укрепления, что сдавались врагу на протяжении всего пути от западной границы Парагвая. А ещё у казаков имелось вдосталь боеприпасов, провианта и главное — питьевой воды. Ибо с окончанием зимних дождей, не столь уж и обильных в юго–западной части Гран–Чако, добыча чистой воды становилась проблемой. Да и на заболоченном севере Гран–Чако, с приходом весенней жары, вода в мелких озёрцах быстро зеленела и начинала дурно пахнуть.

Солнце немилосердно иссушало землю, и боливийские «головастики» цвета хаки утеряли былую активность, скукожились и начали умирать. Разложение началось, как водится, с хвоста. Пятидесятитысячный корпус индейских партизан под предводительством генерал–майора Унгерна отрезал боливийскую армию от границы, а затем начал методично рубить хвост вражеской зелёной гидры. Мелкие, слабо укреплённые тыловые гарнизоны не могли противостоять мощным ударам пехотных полков, поддерживаемых авиацией и миномётной артиллерией.

Но, несмотря на явный перевес сил, казаки–индейцы не вступали в рукопашный бой, предпочитая подавлять базы противника огнём. Отдельные упорствующие гарнизоны боливийцев брались в осаду и морились жаждой, ибо в приграничье природных источников воды почти не было. А редкие захваченные агрессором колодцы взорвались по мановению руки барона Унгерна, ранее заложенными радиоминами. Такая же печальная участь постигла и устроенные в старых блиндажах склады с боеприпасами и провиантом.

При этом не стоит винить боливийских сапёров–неумех, ибо мины–фугасы оказались заложены не в самих блиндажах, а в десятке метров рядышком. Специально обученных собак у боливийцев не имелось, магнитные же миноискатели бесполезны на густо усеянном осколками месте былых боёв. Из зарытых в грунт отрезков труб пороховые заряды забрасывали «казацкие мины» прямо на хлипкие крыши складских сооружений. После взрывов боеголовок снарядов корабельной артиллерии, оставались лишь глубокие дымящиеся воронки.

Надо сказать, бережливые казачки с большой пользой приложили снарядное наследие эскадры Черноморского флота. Одновременно с началом действий индейского корпуса Унгерна в приграничье, волна атак на тыловые колонны и перевалочные базы прокатилась вдоль всех дорожных трактов Гран–Чако. Мины–фугасы, мины–ракеты, «пулемёты зомби» — рвали вражий транспорт в клочья. Конечно, хорошенько досталось и пехоте с артиллерией, но основной удар пришёлся на транспорт. То немногое, что чудом смогло уцелеть под огненным шквалом мин, было в последующие дни добито с воздуха градом ракет и пуль. Сотни автожиров, как хищные стрекозы, вились вокруг укреплённых лагерей боливийцев, безжалостно поджигая и истребляя жалкие остатки.

Оккупационные войска оказались отрезаны от тыловых баз снабжения, да ещё и разрублены на мелкие части. Всякая связь, даже между соседними подразделениями, прервана. Ни одному курьеру не удавалось пробраться сквозь индейские кордоны. Рации были только в крупных штабах, однако их парагвайцы легко пеленговали и, если не удавалось сразу накрыть место радиопередачи плотным миномётным огнём, то радиосигнал блокировался сильными помехами.

До войны зарубежные спецы потешались над слабенькими переносными парагвайскими рациями, но никто не учитывал мощность стационарных ретрансляторов на борту дирижаблей, которые поддерживали почтово–банковскую связь между континентами. А ещё с началом Чакской войны дирижабли нависли над дорогами Гран–Чако всевидящим оком. Ни один караван не мог скрыться от их острого взора и голос ни одной вражеской радиостанции не ускользал от их чуткого слуха.

Боливийские зелёные головастики корчились и дохли на иссушенной, потрескавшейся от жара земле Гран–Чако, а генеральный штаб армии в далёком Ла–Пасе даже не имел представления, что творится в «Диком поле». Да и на самом фронте генералам мнилось, что это только непосредственно их воинскую часть плотно блокировала партизанская группировка казаков–индейцев, и где–то уже спешат им на выручку боевые резервы. Стоит только продержаться неделю–другую, и блокада будет прорвана. Приказа отступать никто не давал, и изрубленная на мелкие части ползучая гидра стремительно разлагалась под жарким солнцем Парагвая.