Владыки Аспирона. В гостях у Тьмы

Да поглотит вас всех Мрак!

Разносились эхом крики.

Мы были в центре котлована,

Что чёрной сферой создан был.

Гладки стенки, без изъянов.

Так захотел бы, не отрыл.

Лола горестно рыдала,

На помощь всё ещё звала.

Она никак не понимала,

Что меч не просто обрела,

Он фактически сбежал

Искать того, кто будет жить.

Артефакт всё понимал,

Мне нечего его винить.

– Конг, мне нужно рассказать,

Это режет мою душу,

Я больше не могу скрывать

И слово данное нарушу.

Кораг не честен был с тобой…

Как и я… мы всё скрывали.

Куплет был важный, ключевой

В пророчестве, что мы назвали…

Она немного колебалась,

К уху ближе опустилась

И в этой позе так осталась.

Рот открыв, она решилась:

– Этот город жаждет мести,

Люди отойдут от горя,

Разлетятся быстро вести,

Зацепив ближайших вскоре.

Первый город устоит,

Но целая падёт страна.

Лес уже не защитит,

Уже не так крепка стена.

И поднимется народ,

Чтоб злом ответить за всё зло,

И станет всё наоборот…

Мира время истекло.

Сойдутся в замке Тьма и Свет.

И боги этот бой рассудят.

Но победителей там нет,

Там победителей не будет…

Пауза, просто тишина.

Я видел, как она страдала,

Слезинка каждая видна,

Но правду ведь она сказала.

– Послушай, Лола, всё нормально,

Не могло же быть иначе.

Да, закончилось печально,

Но не кори себя тут, плача.

Со смертью Древнего настанут

В этом мире перемены.

Очнётся тот, кто был обманут,

Барьеры рухнут, рухнут стены,

Что удерживались Тьмой.

Я это чувствую, я знаю.

И мы получим мир, покой.

Так что, Лола, я прощаю

И Корага, и тебя.

Ты великий чародей.

Живи же дальше, не скорбя,

И будь опорой для людей.

Я предложил свои объятья,

Не боясь остатков льда

На по́рванном от битвы платье.

Я с ней прощался навсегда…

После

Лес исчезал, он был не нужен.

Он погружался в вечный сон.

И будет снова он разбужен,

Когда захочет Аспирон.

Открыты новые границы,

Чтоб просвещаться, торговать.

Остались только единицы

Тех стран, что лучше избегать.

Все могли вздохнуть свободно,

Не боясь утратить дом

За то, что стали неугодны,

Когда любой мог стать врагом

За свет в душе, что не по нраву

Тем, кто Древнему служил.

На них искали бич, управу.

Теперь же мир иначе жил…

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Я был заперт в комнатушке:

Куб зеркальный два на два.

Огонёчек над макушкой,

Что свет давал едва-едва,

Позволял мне рассмотреть,

Во что я было превратился.

Я умудрился постареть,

Годков под десять я лишился.

Кожа потеряла цвет,

Торчали кости, исхудал.

Я сам теперь как тот скелет.

Солидно в весе потерял.

Море ран и синяков

Ещё больше устрашали.

Куда ни глянь, со всех боков

Пятна крови подсыхали.

В пылу битвы не следил,

А сейчас, похоже, вечность,

Чтоб понять: кем стал, кем был.

Только я и бесконечность,

Что застыла в зеркалах.

Теперь мне некуда спешить.

А то бегом всё, впопыхах.

Так и не успел пожить.

И только я подумал так,

Как зеркало передо мной разбилось.

Я аккуратно сделал шаг,

И мне тропа во тьму открылась.

Но огонёчек показал,

Что безопасен был мой путь.

Он линией прямой лежал,

Был серебристым, словно ртуть.

Слева, справа – ничего.

Казалось, стоит оступиться,

Хватит шага одного,

И можно в ЭТОМ раствориться.

Я видел небольшую дверь,

Но она всё отдалялась.

И что же делать мне теперь?

Она как будто бы игралась.

Я вечность так бежал за ней.

Вдруг всё понял и застыл.

Доверившись душе своей,

Медленно глаза закрыл,

И в мыслях отворил я двери.

Представил, что за ними был.

Но важно было то, что верил.

Я за собою их закрыл.

В огромном оказался зале,

Где в центре ткацкий был станок

На огромном пьедестале

И куча нитей с волосок,

Что тянулись отовсюду:

Из пола, потолка и стен.

Я такое не забуду.

Создавался гобелен,

Бесконечный и прекрасный.

Всё на нём отображалось.

Рисунок чёткий был и ясный.

Таким знакомым всё казалось.

Я видел и Сорзул, и дом,

И земли Тьмы, и странный Лес -

Всё под правильным углом,

И вызывает интерес.

Я словно в гобелене жил,

Следя глазами за узором,

По равнинам там ходил

И плыл неспешно по озёрам.

У ткача такой талант,

Такой необъяснимый дар,

Настоящий бриллиант.

За станком сидел Чидар.

Я очень точно это знал

И ничуть не сомневался.

Он по-прежнему молчал

И никак не отвлекался.

Он сидел ко мне спиной,

И я видел сотни рук

С нечеловеческой длиной.

Вот уж истинный паук.

Он брал нить и изучал,

Затем вплетал её в узор.

Так бесконечно повторял.

Не знаю, как он вёл отбор,

Но были нити, что он рвал,

Затем выбрасывал на пол,

Тут же ветерком сдувал.

От станка он взгляд отвёл:

– Они пусты и бесполезны,

Им не место на холсте,

Они достойны только бездны,

Для меня они ‘не те’.

Их жизнь прошла. Прошла и всё,

Существование без цели.

Бесполезное сырьё.

Они при жизни потускнели.

Он подмигнул и отвернулся.

Бог был молодым с лица,

Нос горбинкою согнулся,

В улыбке не было резца.

Он совсем не отвлекался

От создания узора.

Взяв нить одну, чуть-чуть замялся.

– Это жила Гитатора.

Ёкнуло в моей груди.

– Значит, Гит, увы, погиб?

– Погоди, Конг, погоди…

На гобелене вплёл изгиб

И начал новые тянуть.

– Это Рав… А вот Кораг…

И Лума окончил путь…

Я ими разошью маяк

На гобелене Аспирона.

Это полотно Судьбы, -

Сказал он как-то отрешённо. -

Здесь финал для их борьбы.

Мне стало грустно и печально.

Они герои этих лет.

Эта битва эпохальна.

Они все защитили Свет.

– Почему я тут стою? -