Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

Может, и вправду была какая-то политическая или, скорее, нигилистическая история, в которую каким-то образом оказалась впутана Соколова… Мало ли о чем могли говорить и какую запрещенную литературу читать и, возможно, распространять «интеллигентные пропойцы» из «Склада». Но все, действительно, было не очень серьезно. Потому что спустя три месяца после своего бегства, в декабре, Соколова уже встречается с супругами Дорошевичами, дает расписку, что отказывается от сына. То ли сама объявилась, то ли ее нашли… Во всяком случае, она знает, что сын жив, что он пристроен. А уж затем, может быть в 1866 году, было венчание с Сергеем Соколовым, и впоследствии у них появились законные дети Трофим и Мария.

По-своему рассказывает историю брошенного ребенка Наталья Власьевна. Свою «Жизнь Власа Дорошевича» она начинает как настоящий детективный роман: «В дождливый осенний день по тихой и тенистой улице города В. в Западном крае шли несколько человек: пристав, околоточный надзиратель и жандармский офицер, два обывателя с растерянными лицами, дворники с бляхами на белых фартуках. Они остановились у одного из домов, в котором владельцы обычно не жили и который недавно еще стоял пустым; только месяц или два тому назад он был занят приезжей квартиранткой — высокой красивой женщиной… Почти тотчас же после приезда незнакомки за ее квартирой было установлено наблюдение… Когда пристав и жандармский офицер явились к ней с обыском и ордером на арест, дом оказался пустым». Впрочем, продолжает Наталья Власьевна, нашли искричавшегося ребенка, к платьицу которого была приколота записка на французском языке: «Ребенок еще не крещен, прошу дать ему имя Влас, в честь Блеза Паскаля».

Пристав приказал околоточному сдать младенца в воспитательный дом, «но тут выступил вперед один из обывателей, приглашенных в качестве понятых, — соседний домовладелец Михаил Дорошевич:

— Дозвольте мне взять ребенка к себе».

Михаил Родионович Дорошевич и его жена не имели детей и потому были рады брошенному младенцу. Они усыновили его. «Усыновление, — рассказывает далее Наталья Власьевна, — прошло быстро и без хлопот, потому что у Соколовой не было в этом городе ни одной знакомой души. Ребенок получил фамилию Дорошевич».

В общем, по словам Натальи Власьевны, «в одну прекрасную ночь» ее бабка «из Москвы исчезла с грудным младенцем на руках и оказалась в Западном крае. Там она сняла квартиру под вымышленной фамилией и прожила недолго — месяц или полтора… Соколова уехала, как оказалось, за границу». После возвращения в Москву, продолжает рассказ Наталья Власьевна, ее больше никто не беспокоил. Наладились ее дела. Она принялась искать в приютах своего ребенка. И однажды случайно, проходя мимо дома Дорошевичей и увидев в саду играющего ребенка, поняла, что это ее сын. Соколова потребовала возвратить ребенка. «Началась тяжба между нею и Дорошевичем, с массой всяких перипетий»: мать буквально похищала Власа, судебный пристав возвращал его приемным родителям.

Тяжба, по словам Натальи Власьевны, тянулась почти десять лет.

Пусть поверит читатель, мне не доставляет никакого удовольствия опровергать сообщаемое дочерью Дорошевича, я преклоняюсь перед этой самоотверженной, преданной памяти своего отца женщиной. Но что же делать, если многому из ее рассказа перечат факты, документы? К сожалению, некритическое использование ее воспоминаний уже стало своего рода печальной традицией^[40]. Напомню еще раз, что воспоминания диктовала незадолго до смерти тяжело больная женщина, страдания которой облегчались уколами морфия. К тому же Наталья Власьевна в детстве и ранней юности жила и воспитывалась вдали от отца. Когда Влас Михайлович умер, ей было 17 лет. А в год смерти бабушки, Александры Соколовой, она и вовсе была девятилетним ребенком. Совершенно очевидно, что она мало знала о тайне рождения и детских годах своего отца. Приемного отца Власа Михаила Родионовича она ошибочно называет Михаилом Ивановичем, а родного, Сергея Соколова, — Александром. Очевидно и такое противоречие: если Соколова бросила Власа в некоем городе В. Западного края, где его взяли на воспитание супруги Дорошевичи, то как же впоследствии она могла найти сына у них же в Москве? Есть у нее и абсолютно ничем не подтвержденное сообщение о том, что Дорошевич якобы был студентом Московского университета.

В любом случае, архивные документы говорят о том, что сына своего Соколова оставила в Москве, где он был крещен и назван Власием 19 марта 1865 года, спустя два с половиной месяца после рождения, т. е. тогда, когда находился у родной матери. Следовательно, не было и необходимости оставлять записку при восьмимесячном малыше с просьбой окрестить его и дать имя. Если и была записка, то она, скорее всего, извещала о том, что ребенок крещен и назван Власом.