Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

Эти требования к газете, высказанные за два года до революции, — блюсти чистоту своих знамен — значительно возросли в период 1905–1907 годов. Собственно, речь шла уже не о либеральной репутации, а о выборе идеологии в условиях ужесточающегося противостояния общества и власти. В первую революцию немалой части деятелей российской интеллигенции, в том числе писателям, художникам, артистам, по сделанному Дорошевичем в 1917 году признанию, «революционное вино бросилось в голову». Они не были радикалами, но была мода на левизну, на революционность, как, впрочем, и вполне понятное недовольство политикой царя и правительства. Вот и Василий Иванович Немирович-Данченко, вполне благопристойный писатель и русский патриот, пишет Дорошевич Благову, «таким тут себя революционером выдает, каких еще никогда и на свете не было»^[1070]. Заметался в эту пору и без того склонный к панике Сытин. Летом 1906 года напуганный реакционной волной, накрывшей и редактировавшуюся Петровым «Правду Божию» (была закрыта 6 июня) и «Думу» (ее издание стало бессмысленным после роспуска Государственной Думы), он буквально умоляет Благова: «Измени газету. Беда на носу. Ради Христа, спаси дело, вали все на меня». И тут же целиком полагается на зятя: «Если тебе удастся удержать газету и вместе с тем известный такт и движение, то делай, как знаешь. Я решительно навсегда свое участие, а тем паче руководительство устраняю и даю тебе по гроб жизни моей клятву не вмешиваться в это проклятое дело»^[1071].

В это сложнейшее время усилия Дорошевича как руководителя газеты направлены на проводку редакционного корабля по фарватеру, буквально запруженному левыми и правыми минами. Растерявшемуся Благову он сообщает добытые по личным каналам сведения об отношении к газете в «верхах»: «Недовольство передовыми. Ехидный тон, злорадство, издевательство». Власти «серьезно видят призрак 1905 года». И всюду мерещатся «те же безобразия». Конечно, «некоторые небольшие редакционные меры надо принять», но, в общем, «страхов и опасностей никаких». Поэтому — «ведите себя и газету спокойно». Он советует, «чтобы не рисковать», отказаться «совсем от политических карикатур» в «Искрах» — «тем более, что они у нас очень неважны и всегда очень однообразны»^[1072]. Необходимо тщательно отработать и традиционное объявление о составе сотрудников, из которого половину имен «надо уже выбросить». В 1906 году газета числит своими авторами Будищева, Боборыкина, Измайлова, Вейнберга, Кругликова, Сергея и Александра Яблоновских, Григория Петрова, Розанова, Осипа Дымова, Ивана Жилкина. Несомненна рука Дорошевича в тексте программного заявления газеты, которое было опубликовано 26 ноября 1906 года: «Наш идеал: единая, нераздельная, обновленная и возрожденная России, где под сенью закона и справедливости все составляющие государство разноплеменные народы чувствуют себя родными, любящими и любимыми детьми великой матери — России. Первой задачей мы ставим умиротворение родины при помощи быстрого осуществления полностью всех коренных реформ и затем дальнейшего развития их <…> „Русское слово“ — газета беспартийная, независимая. Эта независимость дает газете возможность освещать факты, руководясь не партийными соображениями, не „горячностью чувств“, не пылкостью, не задором партийной борьбы, а спокойным, деловым, всесторонним обсуждением. Но, не принадлежа ни к одной из политических партий, не заискивая ни перед одной из них, газета „Русское слово“ готова от всего сердца помогать всякой прогрессивной партии, которая борется за лучшее будущее родины просвещенными и гуманными средствами».

Очевидно, что учтен отрезвляющий опыт событий 1905 года. Поэтому взят совершенно определенный курс на эволюционное преобразование страны, на мирное разрешение социальных проблем. Хотя слова выбираются тщательно, нет ожиданий от трона, акцент делается на торжестве закона и справедливости. Ну и, конечно, святое для Дорошевича: беспартийность и независимость газеты. Но стало очевидным и другое: либеральный лагерь в прессе приобретает большую разнооттеночность, появляются новые издания, и «Русскому слову» придется побороться за читателя в новых и политических, и экономических условиях. Поэтому, хотя «умиротворение родины» видится прежде всего «гуманными средствами», газета дает понять, что не намерена снижать общую критическую тональность. Об этом свидетельствовало и объявление о подписке на 1907 год, в котором были обещаны «политические памфлеты В. М. Дорошевича», а также «сатирические очерки по поводу текущих событий политической жизни»^[1073]. Речь идет не о привычных фельетонах, читателю предлагается продукция более высокого гражданского звучания — памфлеты и сатирические очерки.