Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

Но в целом фельетонный цикл (всего 12 небольших по объему вещей), который Дорошевич опубликовал со 2 октября по 4 декабря, это прежде всего отклик на события севастопольской жизни. Можно сказать, что в известной степени он вернулся к рубрике своей молодости «За день». Здесь преобладают такие «злобы дня», как рост цен на продукты, спекуляция, обесценивание денег, разнообразные слухи. В фельетоне «Трамвай должен ходить!» он даже пытается воззвать к активности горожан, страдающих от бездействия городской управы: «Неужели мы все, обездоленные обыватели, не можем соединиться воедино, сплотиться, протестовать, заставить наконец исполнять нашу волю, нашу насущную нужду?»^[1363]

В ряде фельетонов использованы такие излюбленные приемы, как «разговор двух дам», «из записной книжки иностранца», «из альбома». В этих «картинках с натуры» встает образ призрачного государства — Крыма под властью Деникина, затем Врангеля, типы его временных обитателей, их нравы, интересы. Очевиден сатирический уклон, роднящий эти произведения с рассказами Аверченко и Тэффи, запечатлевшими беженский, а затем эмигрантский быт. Несчастный обыватель растерян, сбит с толку, не знает, что предпринять, куда податься. Супружеская пара в фельетоне «Великое переселение народов» сначала решает уехать в Никарагуа, но в итоге отправляется «дня на два в Балаклаву». Собственно, любая поездка даже в пределах Крыма теперь превращается в великое событие. В фельетоне «Путешествие из Севастополя в Симферополь. Быль XX века» зафиксировано со всеми подробностями (это личный опыт автора), каким образом получилось так, что расстояние в 70 верст преодолевалось за 28 часов.

Сотрудничество в «Крымском вестнике» было одним из способов заработать на жизнь. Вряд ли у издателя газеты И. Л. Неймана была возможность достойно оплачивать эти публикации. Приходилось искать другой заработок. Дорошевич начал выступать в кинотеатре «Ренессанс» с лекциями о журналистах Великой Французской революции. Был успех, но даже в переполненном Севастополе повторение этих выступлений составляло проблему. Интеллигентной публики было не так много, чтобы заполнять зал несколько раз подряд. А многочисленные дельцы, полковые дамы и их ухажеры жаждали другого, и он принял предложение Аркадия Аверченко — выступать с чтением своих китайских сказок в организованном бывшим сатириконцем вместе с поэтом Анатолием Каменским кабаретном театре «Гнездо перелетных птиц». Публика зевала в ожидании выхода Александра Вертинского. Дорошевич усаживался за столик на эстраде, читал, не поднимая глаз, и, закончив, немедленно уходил домой, не отвечая на вызовы и аплодисменты. Хватило его всего лишь на неделю.

Он выезжал с лекциями и чтением китайских сказок в другие города Крыма. Специально ездил в Керчь для свидания с Наташей. За год до того Клавдия Васильевна, забрав дочь из сочинской гимназии, устроила ее в Керченский институт благородных девиц. Три дня они провели вместе, тринадцатилетняя девочка и ее пятидесятипятилетний отец: он купил ей новую одежду, водил в кондитерскую. Наташа любила хозяйничать в комнатах огромного пустынного дворца табачного фабриканта Месакуди, в котором остановился отец, заваривала чай, раскладывала по тарелкам пирожные. По вечерам, гордая, она сидела на отцовских лекциях. Спустя десятилетия Наталья Власьевна назовет эти дни самыми счастливыми в своей керченской жизни. Но взять дочь с собой в Севастополь Дорошевич не мог. Наташа была под опекой матери, которая, правда, находилась в то время «за линией фронта», в Сочи. Да и положение Власа Михайловича было нелегким: непонятно, как устроится жизнь, на что существовать. А тут все-таки гимназия, о детях заботятся, учат, кормят. Его же лекции — хлеб ненадежный.

В Симферополе прямо на сцене с ним случился инсульт, в результате которого парализовало правую половину тела, нарушилась речь. Какое-то время он вынужден был прожить в симферопольской квартире приютившего его актера А. Г. Крамова. Когда полегчало, вернулся в Севастополь, но разъезды с выступлениями пришлось оставить. Прекратились и выступления в «Крымском вестнике». О его нужде, плохом здоровье заговорили в прессе, коллеги хотели обратить внимание врангелевской власти на драматическое положение, в котором оказался знаменитый журналист. 15 июля 1920 года «Комитет помощи нуждающимся литераторам и ученым, имеющим временное или постоянное пребывание в пределах Крыма», организованный при Ялтинском литературном обществе имени А. П. Чехова, провел вечер-чествование Дорошевича, о котором пока не удалось найти подробных сведений^[1364]. Тогда же было принято решение собрать пожертвования «в пользу известного писателя и журналиста <…> больного неизлечимой болезнью (прогрессирующий паралич) и находящегося в крайне бедственном положении в Севастополе»^[1365]. Собрали около миллиона рублей, но галопирующая инфляция мгновенно обесценила эту помощь. Несколько сот франков Дорошевичу передал приехавший из Парижа неутомимый разоблачитель агентов охранки Владимир Бурцев.