Власов: восхождение на эшафот

Досмотр личных вещей задержанного командарма РОА офицеры СМЕРШа произвели только на следующий день после задержания, в каком-то местечковом особнячке, в котором располагался отдел армейской контрразведки 13-й армии. И вот тогда-то смершевцы вновь поразились. Рядом с несколькими тысячами рейхсмарок и датских крон, а также с текстом «Открытого письма военнослужащих РОА к правительствам США и Великобритании с просьбой о предоставлении им политического убежища», на стол перед ними легли: удостоверение командующего 2-й Ударной армией, удостоверение командующего Русской Освободительной Армией, расчетная книжка командного состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) и… партбилет члена ВКП(б) под номером 2123998, выписанный на имя коммуниста, товарища Власова Андрея Андреевича.

– И что, – ошалело как-то поинтересовался подполковник контрразведки, наблюдавший за досмотром личных вещей арестованного, – немцы позволяли вам пробыть в лагере военнопленных, а затем все эти годы разъезжать по территории рейха – с удостоверением генерала Красной Армии и партбилетом большевика в кармане?!

– Немецких офицеров это не смущало, – ухватился пальцами за краешек стола Власов, чтобы скрыть их предательскую дрожь. – При пленении они даже оставили мне личное оружие. А носил я советские документы, зашивая их в галифе.

– У нас на личное оружие можете не рассчитывать, – предупредил его майор, командовавший конвоем, доставлявшим сюда «обер-власовца» из штаба 25-го танкового корпуса. – У вас было достаточно и патронов, и времени, чтобы этим своим оружием разумно распорядиться.

– Ну, с личным оружием понятно, традиции как-никак. А вот зачем вам понадобилось хранить и удостоверение генерала РККА, и партбилет?! Рассчитывали, что у себя на родине отделаетесь выговором по партийной линии за несвоевременную уплату членских взносов?! – желчно улыбнулся подполковник.

И все присутствовавшие офицеры дружно расхохотались. Со временем, уже томясь в подвалах внутренней тюрьмы МГБ, Власов не раз признавал, что на их месте хохотал бы точно так же.

– А по расчетной книжке комсостава РККА вы, конечно же, рассчитывали получить «недополученную» зарплату, а затем и продпаек?! – окончательно добивал его майор.

– Все эти документы получены мною на законных основаниях, – едва слышно пробормотал генерал, поняв, что это только начало, что ему еще предстоит пройти через многие месяцы, а может, и годы унижений, пыток и откровенного презрения.

– Ходят слухи, что перед самой капитуляцией рейха вы, гражданин Власов, венчались с какой-то вдовой-эсэсовкой, – вертел подполковник между пальцами обручальное кольцо, изъятое у «верного ленинца» вместе с золотым нательным крестиком. – Это холостяцкий анекдот от РОА, или действительно нечто подобное происходило?

– Да, я венчался с немкой.

– И когда же это произошло?

– Тринадцатого апреля, в Карлсбаде.

Вспомнив, что генерал предстал перед ними тринадцатого мая, офицеры многозначительно переглянулись и вновь рассмеялись.

– В таком случае, извините, что слегка подпортили вам окончание «медового месяца», господин генерал, – сквозь все тот же презрительно-ироничный смех проговорил начальник отдела СМЕРШа. – Но отныне запомните, – жестко добавил он, – это немцы с вами «панькались», рассчитывая на предательство. На родине же с вами, с уже законченным предателем, панькаться никто не собирается.

– Я это уже понял, подполковник, – попытался взять себя в руки бывший командарм. – Лучше мне было бы застрелиться.

– Какое мудрое, но слишком уже запоздалое прозрение! – сказал подполковник.

– Да не способен он застрелиться! – презрительно окинул взглядом согбенную фигуру Власова майор. – Такое… обычно не стреляется.

37

«Боже мой, Карлсбад! Отель „Ричмонд“. Медовый месяц!.. – размеренно бился он затылком о бетонную стену. – Неужели все это когда-то было?»

Теперь, томясь в камере смертников в ожидании казни, Власов вновь и вновь обращался к своим воспоминаниям, к тем эпизодам последних дней существования рейха, которые еще способны были тогда изменить его судьбу, не привести к тюремным застенкам, в нескольких шагах от эшафота.

Сколько раз Власов возвращался потом в то изумительно солнечное утро, когда он прибыл в карлсбадский отель «Ричмонд». Расположенный в глубине парка, у живительных лечебных источников, отель поражал своей патриархальной нетронутостью, таинственным шепотом дубовых крон и манящей загадочностью уединенных уголков.

Здесь просто грешно было думать обо все еще происходивших где-то там, за пределами этого рая земного, последних сражениях войны; о вражде и неукротимой смерти, бродившей по вершинам окрестных горных хребтов. Здесь все взывало к вере в грядущие дни и к мечтательной умиротворенности.