Власовщина. РОА: белые пятна.

«…Я вступил, хотя и не имел на это прямых указаний советских органов…» Разговор идет, как говорится, без свидетелей, за закрытыми дверями, что-то вроде прогона перед спектаклем на публике, – и вдруг такое заявление подсудимого. Во-первых, что имеет в виду Благовещенский, когда говорит «советские органы»? Абзацем выше он показывает: «я… сам лично добровольно сдался Органам советской власти», то есть военной контрразведке, военной разведке – кому-то из наших спецслужб. Во-вторых, откуда такой пассаж: «я вступил, хотя и не имел на это прямых указаний от советских органов»? На что намекает Благовещенский? Какой здесь подтекст и опасность для дальнейшего ведения процесса Ульрихом? Остальные, они что, «имели на это прямые указания советских органов»? К примеру, сам Власов? К тому же «в соответствии с этим возникает и вопрос о вызове в суд по моему [5] делу свидетелей». А это что еще за свидетели? Кто они? Что должны засвидетельствовать? То, что Благовещенский без разрешения «советских органов» вступил в организацию Власова или что Власов создал организацию с разрешения «советских органов» и, следовательно, Благовещенский работал, как и все, на советскую власть и ни в чем не виновен? А может быть, все проще: Благовещенский чувствует – завтра в открытом заседании будет полный спектакль, потому как он знает или, по крайней мере, догадывается: Власов и, может быть, остальные, кроме него, Благовещенского, – «с разрешения советских органов», а только он один без «разрешения советских органов» – настоящий предатель, и завтрашний приговор будет приведен в исполнение только в отношении его, Благовещенского? Статьи УК РСФСР, по которым предъявлены обвинения 12 подсудимым во главе с Власовым, почти все «через повешение». Как далек от истины Благовещенский, заговоривший так некстати о «разрешении советских органов» на предательство?

О том, что генерал Власов предатель № 1, написано много и подробно. Немало написал на сей счет и автор этих строк. О том, как генерал Власов стал предателем, написано столь же много. У нас в стране генерал Власов, бесспорно, предатель № 1, на Западе генерал Власов, бесспорно, борец № 1 со Сталиным. И те и другие свою точку зрения обосновывают почти на одних и тех же событиях и документах. Вообще странный какой-то этот Власов, если повнимательнее и поспокойнее приглядеться к нему. Вот он – борец № 1 со Сталиным. «Власов тщеславен, самолюбив и высокомерен, – пишет один из авторов. – Всем своим поведением у немцев и внешним видом стремился показать себя незаурядным государственным деятелем и военачальником, прямо скажем, копировал позу Керенского. В то время, как все власовцы, включая и его приближенных, носили военную форму РОА, очень схожую с формой военнослужащих германской армии, Власов носил свою собственную форму, отличную как от немецкой, так.и от РОА, – френч военного образца с большими накладными карманами и шинелью без погон, но брюки с лампасами. Излюбленная поза при разговорах с людьми – большой палец правой руки засунут под борт френча или шинели на груди, а ладонь поверх борта». Ну прямо что ни деталь, то какой-то таинственный смысл и символ. А между тем, кто помнит, кто видел в кинохронике Сталина, тот без труда увидит, что именно Сталин носил «френч военного образца с большими накладными карманами», что именно Сталин носил «шинель без погон», что именно Сталин носил «брюки с лампасами» при шинели без погон, что именно у Сталина «большой палец правой руки засунут под борт френча или шинели», вспомните фотографию или кадры хроники, где Сталин выступает на Красной площади 7 ноября 1941 года.

Однажды я, в качестве специального корреспондента «Красной звезды», ходил на учебном корабле на Кубу и в Колумбию. Едва ступив на трап этого корабля, я обратил внимание на то, что буквально у каждого матроса, старшины, мичмана и офицера – усики. Не усы, а усики – этакие щеголеватые шнурочки по верхней губе. Они не портили ни одного увиденного мной лица. Еще я обратил внимание, что обладатели этих усиков постоянно старались улыбаться, лица их при разговоре как-то по-особому оживлялись и даже светились. Каково же было мое удивление, когда я, открыв дверь в каюту командира корабля, увидел за столом сидящего капитан-лейтенанта с еще более щеголеватыми усиками-шнурочками на губе. Лицо у командира было приветливое и улыбчивое, такие лица я только что видел у моряков, когда шел в каюту командира.