Власовщина. РОА: белые пятна.

В 1939 году Сталин поделил победу над японцами на двоих: Жуков становится Героем Советского Союза, Власов получает высший орден СССР — орден Ленина. Героем Советского Союза Власов не был объявлен только потому, что у этой «игры» совсем иные правила. С повышением уходят и тот и другой. После разгрома японцев в 1940 году Жуков оказывается командующим Киевского Особого военного округа, а с января 1941 года он — начальник Генерального штаба, заместитель наркома обороны СССР. Власов уже командует с января 1940 года 99-й дивизией КОВО. Жуков в этой дивизии бывает постоянно, и о комдиве Власове у него самые восторженные отзывы. В 1940 году начали формироваться первые механизированные корпуса. Они — олицетворение завтрашнего дня Красной Армии — оружие победы. Так оно и оказалось потом. Первым на должность командира мехкорпуса Жуков аттестует Власова. По этой аттестации Жукова Власов 17 января 1941 года приказом наркома С.М. Тимошенко назначается командиром 4-го механизированного корпуса Киевского военного округа. Чуть раньше по представлению Г. К. Жукова Власову присвоено звание «генерал-майор». Спрашивается, могли Жуков в самый напряженный момент битвы под Москвой «потерять» командующего армией, которая находится на решающем участке битвы? Мог ли он «Потерять» по своей вине однокашника, своего любимого комдива, любимого командира мехкорпуса, полковника, которого он сделал генерал-майором… а все это вместе и называется одним словом — друг, а еще сильнее — боевой товарищ? Мог. Но это вопрос не к Жукову. Это вопрос не к Главному медицинскому управлению. Это вопрос и не к Главному управлению кадров… Это вопрос к Сталину и ГРУ. Если бы Андрей Власов в это время действительно находился в госпитале, то Георгий Жуков уж точно бы не Главное управление кадров «запросил», а по меньшей мере сам позвонил бы прямо в госпиталь, в палату, где лежал Власов, а вернее всего — сел бы в машину и подъехал к серьезно заболевшему товарищу.

Запрос в Главное управление кадров Жуков делает потому, что встревожен, куда делся Власов, озабочен тем, что 20-я армия начинает «дело» без командующего. Жуков, видимо, просто отказывается понимать, что происходит вокруг Власова, что может быть вообще более важного и ответственного, чем происходящее в эти часы на полях Подмосковья, где решается судьба Москвы, а многим казалось, и судьба всей страны? Оказывается, было нечто, что было важнее и значимее, чем все это… Отшлифовывались последние «абзацы» «легенды», с которой Власов должен был уходить к немцам.

В штаб 20-й армии Власов, после выздоровления, прибыл только во второй половине декабря. Вот как рассказывает о появлении Власова в штабе армии начальник штаба Сандалов, с которым мне в свое время, когда он работал над капитальным трудом «Московская битва», доводилось встречаться у него дома в громадной и пустой квартире в центре Москвы, в проезде Серова. По квартире он передвигался на инвалидной коляске, сидя в ней, он и писал свои рукописи. Уже после войны, будучи начальником штаба Московского военного округа, он попал в авиакатастрофу, его личный летчик погиб, а у генерал-полковника Сандалова оказался поврежден позвоночник. Карьера военного на этом закончилась, и дни свои он проводил в инвалидной коляске. Помнится, я тогда же написал об этом мужественном человеке очерк и опубликовал его в «Красной звезде». Уже тогда он написал несколько книг, в том числе «Погорело-Городищенская операция», «Трудные рубежи», «Пережитое», «На Московском направлении»; кроме этого, им были написаны книги, которые шли под грифом «секретно»; я помню одну такую о действиях в первые дни войны 4-й армии, в которой Сандалов также был начальником штаба. 4-я армия дислоцировалась в Бресте и его окрестностях, а одна из ее дивизий — 42-я — в знаменитой и легендарной Брестской крепости. По книгам Сандалова учились во всех военных академиях.

Так все-таки о Власове: