Власть без славы

— Да, конечно. Но прежде чем бегать, надо научиться ползать. Правительство чрезвычайно ценит вас, доктор. Мы довольны вашей работой. Я позабочусь, чтобы вам дали повышение и увеличили жалованье. Я устрою так, что вы пройдете в парламент. Нам здесь нужны такие люди, как вы, но все-таки я бы желал, чтобы вы взяли свой доклад обратно.

Доктор Дженнер вздрогнул, словно от неожиданного удара. Его снова пытаются подкупить, и опять так же неуклюже, как и Рэнд, год назад пытавшийся в Чиррабу сунуть ему взятку. — Значит, все, что вы можете предложить, — это повышение по службе и прибавка жалованья? Ну, знаете, Рэнд был более щедрым, да. Он обещал мне четвертую часть доходов вашего маленького синдиката, если я представлю благоприятное заключение.

Тэргуд побледнел. — Моего синдиката? Что вы хотите сказать? Эти рудники арендует Рэнд. Я к ним не имею никакого отношения.

Дженнер встал. — Ни к чему продолжать этот разговор, — сказал он, поглаживая поля шляпы. — Я решительно против выдачи субсидии. Причины я объяснил в докладе.

Тэргуд сбросил с себя маску. Он встал и поглядел Дженнеру прямо в глаза. — Я премьер этого штата, и как я скажу, так и будет, — крикнул он. — А я говорю, что Рэнд должен получить субсидию. Приказываю вам взять доклад обратно.

— Не пытайтесь меня запугать. Доклада я не возьму.

Тэргуд побагровел. — Вы возьмете его обратно или вылетите из министерства горной промышленности!

— Ничто не заставит меня отказаться от доклада. Я не вижу оснований пересматривать свои выводы, вполне соответствующие политике лейбористской партии.

— Что вы понимаете в политике? Политику лейбористской партии определяю я! — Тэргуд ударил себя кулаком в грудь. — Я, Тед Тэргуд!

— Возможно, но вам не удастся дать Рэнду субсидию.

— Неужели вы думаете, что ваш дурацкий доклад может мне помешать?

— Нет, но казначей штата не даст разрешения.

— Ну, вы, конечно, знаете, как поступит казначей!

— Да, знаю. Он мне сказал, что, пока он занимает свой пост, Рэнд не полу гит субсидии.

— Значит, вы за моей спиной настраиваете против меня членов моего кабинета?

— Я говорил с казначеем еще до того, как вы стали премьером. Мы с ним друзья и состоим в одной партии. Мой доклад передали ему на рассмотрение. В том, что я с ним беседовал, нет ничего незаконного.

Тэргуд вышел из-за стола. У доктора Дженнера мелькнула мысль, что Тэргуд сейчас бросится на него, но тот только открыл дверь. — Слушайте, Дженнер, — понизив голос, сказал он угрожающим тоном, — запомните мои слова: Рэнд получит субсидию. Если вы не откажетесь от своего заключения, то лишитесь места. А теперь — убирайтесь!

Дженнер надел шляпу и направился к двери, но Тэргуд заступил ему дорогу. — И советую вам не распускать про меня клевету. Я не имею никакого отношения к этим рудникам, слышите?

Доктор быстро прошел мимо него. — Я не сплетник, но когда я соберу достоверные факты, мне ничто не помешает говорить о них там, где следует и когда следует.

После ухода Дженнера Тэд Тэргуд несколько минут шагал взад и вперед по комнате, ударяя кулаком по ладони, потом подошел к внутреннему телефону.

— Позовите, пожалуйста, мистера Мак-Коркелла. Это ты, Билл? Слушай, у меня только что был Дженнер. Он не хочет нам помочь… и знаешь, Рэнд, как всегда, треплет своим длинным языком. Зайди-ка сейчас ко мне.

* * *

Джон Уэст сдержал свое обещание и помог устроить процессию в день святого Патрика. Он не пожалел ни времени, ни денег. Вскоре архиепископ Мэлон убедился, что Джон Уэст обладает недюжинным организаторским талантом и несомненной склонностью к интригам.

Однажды утром архиепископ медленно опускался с холма по направлению к Джексон-стрит, думая о предстоящей процессии. Чем меньше времени оставалось до дня святого Патрика, тем больше ему приходилось сталкиваться с враждебностью, такой же ожесточенной, какая окружала его во время войны. Протестантская федерация и в газетах, и с церковных кафедр кричала об «иезуитском заговоре» и требовала, чтобы «чудовище из Мэйнута» было немедленно выслано или брошено в тюрьму, а процессия запрещена как явно нелояльная.

Мэлон отвечал на это логическими доводами и уничтожающим презрением. Не обращая внимания на истерические вопли протестантов и даже на то, что многие влиятельные католики отходили от церкви, он организовал огромное массовое движение. Он не упускал случая высказаться но ирландскому вопросу и увлекал за собою церковь и ее прессу. Под его влиянием церковь все еще с большой терпимостью относилась к русской революции. Католические газеты старались внушить своим читателям, что они защищают большевиков, и намекали на то, что теперь Ватикану, быть может, удастся ввести в России католическую веру, которую жестоко преследовал царь, поддерживающий греко-православных отступников.

— Доброе утро, ваше преосвященство. — Голос Джона Уэста прервал размышления Мэлона.

— Доброе утро, мистер Уэст. В такое прекрасное утро хорошо жить на белом свете.

Они медленно пошли по мосту через Ярру.