Власть без славы

— Благодарю вас, мистер Уэст, — пробормотал Дуайр. — Я вам весьма признателен. Но я все же должен сказать…

Джон Уэст заговорил так, как будто Дуайр вовсе и не угрожал ему своей отставкой. — Нужно покончить, с этим делом. Беннета я проведу в парламент от другого округа. Я не могу терять ни одного голоса ни в лейбористской партии, ни в верхней палате. Кроме того, о клубе идет слишком дурная слава. Надо что-то предпринять. Фрэнк Лэмменс уже поговорил со многими нашими сторонниками, и они считают, что если нам удастся заткнуть рот Макдоналду, забастовка потерпит крах. Наездники начинают понимать, что против Джона Уэста нельзя идти безнаказанно. Чем были их бега до меня? А теперь это настоящие рысистые испытания. Я мог бы взять их ипподром, но я хочу покончить с этой историей как можно скорее. Мы должны научиться отступать, чтобы после захватить побольше. Я рекомендую вам вызвать Макдоналда и предложить ему подать заявление. На этот раз поддержите его просьбу. Тогда Фрэнк Лэмменс убедит недовольных передать свои требования министру. А от Тома Трамблуорда они ничего не добьются.

— Все это так, мистер Уэст, но я все-таки просил бы вас разрешить мне навести порядок. Вы же сами предложили мне это сделать. И мы должны удовлетворить хотя бы некоторые требования наездников, когда возобновятся состязания.

— Наведите порядок лишь настолько, чтобы увеличить сборы. Многие жалуются на систему гандикапа в состязаниях на резвость. Говорят, что если лошадь хоть раз покажет хорошую резвость, гандикап так велик, что она уже больше ни одного приза взять не может. Пожалуй, это верно, нужно изменить систему гандикапа. Скажем, двенадцать ярдов за каждый выигрыш, как это было раньше. Говорят, ставки очень низкие. Хорошо, повысьте их немного. Говорят, что букмекеры темнят лошадей. Отберите кое у кого лицензии на букмекерство. Говорят, Пройдоха Тэннер со своей шайкой подговаривает игроков, ссужает деньгами жуликов. Хорошо, лишите пожизненно Тэннера и его шайку…

— Но я думал…

— Неважно, что вы думали. Я не стану за него заступаться. Выгоните его и всю его шайку.

Третья встреча произошла недели две спустя. Американский борец Тед Тинн и Джон Уэст беседовали в гостиной, поджидая Ричарда Лэма и спортивного обозревателя Паркера.

— Видите ли, у нас, в Соединенных Штатах, спортивные обозреватели не наводят критику, — говорит Тинн. — Они все у нас на жалованье.

Тинн был здоровенный малый свирепого вида с изуродованными ушами. На нем был серый костюм в широкую полоску, желтые с белым туфли, в кричащем галстуке поблескивала золотая булавка, на пальцах — два золотых кольца, во рту торчала толстая сигара.

— Знаю, знаю, Тед, — нетерпеливо ответил Джон Уэст, — и у нас они все на жалованье, кроме Паркера. Это увертливый парень. Если бы ему было так легко заткнуть рот, как вы думаете, мы давно уже это сделали бы. Повторяю вам, зря вы устроили это свидание. Газету, в которой он пишет, скоро купит трест Маркетта, а Маркетт мой компаньон по брисбэнской «Почте».

— Зачем ходить кругом да около, Джон Уэст, — сказал Тинн с нарочитой фамильярностью. — Договоритесь с ним. Мы, американцы, любим называть вещи своими именами. Я житель Чикаго, а там народ отчаянный.

Джон Уэст пристально посмотрел на своего гостя. «Мяса много, ума мало, — подумал он. — Не наделал бы глупостей».

Тинн и Джон Уэст были партнерами в гигантском спортивном предприятии: они устраивали встречи борцов по всей Австралии, Новой Зеландии и на Филиппинах. В виде побочного источника доходов они при помощи Тэннера и Артура Уэста одно время переправляли контрабандный спирт из Австралии в Америку; но это занятие очень скоро стало и слишком рискованным и недостаточно прибыльным.

Тинн умел класть на обе лопатки, но еще лучше умел делать дела. Благодаря изворотливости, с детства развивающейся у обитателей чикагских трущоб, он ухитрился сколотить небольшой капиталец. Борьбой он стал заниматься еще в ранней юности и скоро убедился, что деньги плывут к импрессарио и предпринимателям, а простакам на ринге достаются одни тумаки. И как только Тинн завоевал себе имя, он сам занялся предпринимательством. Теперь у него на жалованье состояла целая команда борцов. Он был глубоко убежден, что искусство борьбы — это искусство рекламы. Публике не нужно мастерство, ей нужны кровь и мордобой. Следовательно, надо ее убедить, что именно эго ей и преподносится.