Власть без славы

Гость их привез из Испании стихи и песни, сложенные бойцами-республиканцами. Бен и Мэри принялись разучивать песни. Они втроем прихлебывали вино и пели. Бену особенно пришлась по душе песня о погибшем немецком коммунисте. Он сразу запомнил ее, и когда, проводив гостя, они улеглись в постель, Бен еще раз, громко, с воодушевлением повторил ее. Последние строки он пропел так проникновенно, что у Мэри больно сжалось сердце.

Клянусь душой и телом,
Пока ружье в моих руках,
Врагам не дать пощады,
Прославить подвиг твой в веках,
Ганс Беймлер, наш комиссар,
Ганс Беймлер, наш комиссар.

День ото дня волнение Бена усиливалось. Мэри чувствовала, что каждую рану, нанесенную бойцу республиканской армии, Бен ощущает, как свою. Мысленно он праздновал каждую победу, скорбел о каждом поражении. Всеми своими помыслами он был в Испании. Мало-помалу Мэри стала относиться к войне в Испании с ревнивым чувством, как к счастливой сопернице.

Наконец однажды вечером, когда они сидели в кафе за ужином, Мэри заметила, что Бен необычайно рассеян и молчалив. Он почти ничего не ел; мысли его, видимо, витали где-то далеко; Мэри несколько раз пыталась заговорить с ним, но он не отвечал ни слова.

— О чем ты думаешь, Бен? Что-нибудь случилось?

— Не знаю, как тебе сказать, Мэри. Мне тяжело огорчать тебя. Первый раз в жизни я принял серьезное решение, не зная точно, прав ли я.

— Бен, что ты сделал?

Он потянулся к ней через стол и взял ее за руку.

— Я записался в Интернациональную бригаду. Уезжаю в Испанию. Пароход отправляется через неделю.

Уже много месяцев Мэри не могла отогнать от себя мысль о том, что Бен может уехать в Испанию, и все же известие поразило ее, точно внезапный удар. Она откинулась на спинку стула, глаза наполнились слезами, губы дрожали. С ужасом видела она, как рушится ее новый, счастливый мир.

— Нет, нет, Бен! Не покидай меня! У меня никого нет, только ты один! — Она схватила Бена за руку, впилась ногтями в его ладонь. — Ты не можешь бросить меня, Бен. Это нечестно!

— Мэри, — сказал он тихо. — Надо быть стойкой. В наше время нельзя думать только о себе. Неужели ты веришь, что я хочу уехать от тебя! Ты лучше всех на свете, и ты моя жена, и я счастлив с тобой. Но если бы это остановило меня, я был бы последним эгоистом.

Они вышли из кафе, сели в трамвай и доехали до дому, не обменявшись ни словом.

Как только дверь захлопнулась за ними, он обнял ее и крепко прижал к себе. Она горько плакала, и он целовал ее мокрые от слез глаза.

— Мэри, дорогая моя! Я вернусь, вернусь непременно, но я должен ехать. Ты не знаешь, как я рвусь в Испанию! Я больше не могу оставаться здесь!

Самые противоречивые чувства владели Мэри, но сильней всех была обида и жалость к себе.

— Партия не должна отпускать тебя, Бен, — говорила она, стискивая его руки, — ты нужен здесь. И если бы ты любил меня по-настоящему, ты не бросил бы меня здесь одну.

Он взял ее за подбородок и, приподняв ей голову, глубоко заглянул в глаза. — Никогда не сомневайся в моей любви, Мэри. Ты самая красивая, самая замечательная женщина в мире. Но борьба идет не на жизнь, а на смерть. Я должен быть в первых рядах. Я обсудил мое решение с товарищами, и они в конце концов дали согласие.

Мэри лихорадочно искала доводов, которые могли бы переубедить Бена и заставить его отказаться or своего намерения. — Это неправильно, Бен! Испанские рабочие сами должны вести свою борьбу; мы можем помогать им любым способом, но только не посылать солдат в их армию. Да и война кончится раньше, чем ты доберешься до Испании.

— Дорогая, прошу тебя, пойми! Я все время боялся, что ты будешь так рассуждать, потому и не говорил тебе ничего.

Он стал перед ней на колени и продолжал, сжимая ее руки в своих: — Мэри, пожалуйста, не надо, мне и так тяжело. Ты не права. Испанские рабочие сражаются героически, но эта война касается не только Испании. Там решается судьба мирового пролетариата, и поэтому война в Испании — дело рабочих всех стран. Только боеспособные интернациональные бригады могут дать нам перевес. — Он говорил горячо, почти просительно. — Мэри, дорогая, я знаю, что против моего решения можно спорить, но я не могу иначе. Прошу тебя, не горюй. Мы разгромим фашистов. Я вернусь, вот увидишь, вернусь, и мы заживем по-прежнему.

Он поднялся с колен и зашагал из угла в угол.

— Английские и американские миллионеры финансируют военные приготовления фашистских стран. Наемники Франко, Гитлера и Муссолини хорошо вооружены, их вымуштровали как роботов, но у них нет боевого духа, им не сломать стену, которую рабочий класс всего мира воздвигает против них в Испании. Блокада, установленная Чемберленом, нас не удержит. Дай мне только добраться до этих мерзавцев. Я умею стрелять из винтовки. И очень скоро научусь обращаться с более сложным оружием.

Он остановился и, напрягая все мышцы своего сильного, ловкого тела, сделал стремительное движение, словно мысленно уже шел в штыковую атаку.