Власть без славы. Книга 1

Однажды утром, когда Эванс, ловко орудуя лопаткой, клал кирпичи, он увидел Нелли, которая вышла из кухни с черного хода. Да, ничего не скажешь, хороша — выхоленная, нарядная, из тех, с которыми надо обращаться осторожно и ласково, шептать им на ушко всякие нежности, и тогда они тают в твоих объятиях. Ах, черт, она идет сюда!

Он сделал вид, будто поглощен работой, но отлично видел перед собой развевающееся белое платье и ощущал близость ее надушенного тела.

— Будьте добры, мистер Эванс, одолжите мне спички. Я хочу зажечь кипятильник.

— Гм… пожалуйста. — Голос его стал хриплым и словно чужим.

— Спасибо. Какое чудесное утро, правда? Я обожаю весну. Чувствуешь в себе такую бодрость.

Он знал, что каменщики, работавшие поблизости, следят за ними и прислушиваются.

— Гм… да, — запинаясь, произнес он.

Продолжая работать, он украдкой смотрел ей вслед. Она вошла в один из флигелей и через минуту вышла. Опять идет сюда!

Билл почувствовал, что она стоит возле него, и обернулся. Нелли протянула правую руку — на ладони ее лежала спичечная коробка. Билл бросил лопатку на землю, и Нелли осторожно вложила коробок в его руку.

— Спасибо, мистер Эванс, — сказала она слабым и дрожащим голосом. Потом повернулась и быстро пошла к дому.

Что такое? В коробке записка! «Приходите за чаем сами — приходите раньше остальных. Ваша Нелли». Боже милостивый!

Через полчаса Нелли стояла в кухне у окна и смотрела во двор. Она вся дрожала, а в голове ее вертелась одна мысль: он должен прийти, он должен понять и прийти. Если он понял, то должен явиться сейчас — остается лишь десять минут до прихода всех остальных.

В кухню вошла кухарка, толстая румяная женщина.

— Давайте-ка я приготовлю чай, миссис Уэст.

— Не беспокойтесь. Я сама. Кончайте свое дело в кладовой.

— Какое же беспокойство, мэдэм!

— Я сказала, что сама управлюсь, Мэри. Делайте, что вам сказано.

Кухарка опешила от резкого тона хозяйки. — Хорошо, мэдэм, я только думала…

— Делайте, что вам велят.

Кухарка вышла, прикрыв за собой дверь. Нелли увидела в окно Билла Эванса — он появился из-за угла окруженной лесами постройки. В руках у него был большой жестяной котелок. Он шел, то и дело оглядываясь по сторонам.

Нелли отошла от окна и, прислонившись к столу, устремила взгляд на дверь. Казалось, кровь в ее жилах стала горячее и заструилась быстрей от нахлынувшей на нее неудержимой и никогда еще не изведанной страсти.

Послышались шаги, потом стук в дверь.

— Войдите, — сказала она свистящим шепотом, и в дверях появилась фигура Билла, темным силуэтом выделявшаяся в ярком солнечном свете.

Он прищурился, силясь разглядеть Нелли в полутемной кухне.

— Я знала, что вы придете, — сказала она, тяжело дыша и откинувшись назад, так что ее каштановые волосы отлетели со лба.

— Ну что вы стоите? — проговорила она тихим зовущим голосом.

Билл открыл рот, но ничего не сказал, потом вдруг поставил котелок на пол и, сделав два шага, очутился возле нее. Руки его сомкнулись на ее талии, губы жадно впились в ее губы, а она обвила руками его шею, нечаянно сбив при этом с него шляпу. Они чуть не задохнулись в неистовом поцелуе и оторвались друг от друга, чтобы перевести дух. Нелли провела пальцами по его светлым волосам.

— Я вас люблю! Что я могу поделать — я люблю вас.

Он схватил ее за плечи и поглядел ей в глаза. В нем тоже пробудилась страсть, но ему было неловко и немного стыдно. Внезапно он отодвинулся от нее, поднял с полу шляпу и котелок для чая и хрипло сказал: — Что мы делаем? Давайте, я лучше налью чаю.

Нелли раскраснелась, волосы ее растрепались, из пучка на затылке выбились пряди. Она взяла котелок и налила из кипятильника чай. Схватив котелок, Билл пошел к двери.

— Тут стыдного ничего нет! Ровно ничего! — Нелли вытащила из-за корсажа клочок бумаги и сунула ему в свободную руку. — Будьте здесь вечером, в восемь часов.

— Нет. Не сегодня. Это не годится. Нельзя… Это… Мистер Уэст… Что он…

— Пустяки. Все будет хорошо. Вы должны прийти. Сегодня вечером, в восемь часов, — решительно повторила она, поправляя волосы.

Он хотел было что-то ответить, но за дверью, ведущей из кухни в дом, послышались шаги.

— Уходите, — сказала Нелли. — Я люблю вас. Вы должны понять. Вечером в восемь. Мы поговорим.

Билл колебался. Не успел он ответить, как в кухню вошла кухарка. Постояв минуту в нерешительности, Билл вышел. «Боже милостивый! — повторял он про себя, обходя окруженную лесами постройку. — Боже милостивый!»

Джон Уэст был мрачен, но не роман Нелли с Биллом Эвансом являлся причиной его дурного настроения. Он не видел никакой перемены в Нелли. Он не замечал, что она раз или два в неделю уходит в кино, не беря с собой детей; не замечал он и ее нервности, и того, что она разговаривает с ним сквозь зубы. Он привык смотреть на Нелли как на вещь, которая всегда тут и никуда не денется, как на неодушевленную принадлежность того мира, где он был властелином. Мысль о том, что она может ему изменить, никогда не приходила ему в голову.