Власть безумия [СИ]

— Чего ты хочешь? — холодно спросил Миранис. Лия вжалась в кресло, надеясь, что Калинка ее не заметит.

Впервые Лия отдала себе отчет, что целую ночь провела в покоях наедине с мужчинами, ни один из которых не являлся ее родственником. Если Арман узнает, рад не будет. Если мама узнает — тоже рада не будет. Потому лучше, чтобы не узнали, а там… там посмотрим.

Но Калинка своей придворной, казалось, не замечала. В состоянии сломанной куклы она не замечала ничего, лишь смотрела с надеждой в глаза принца и бесшумно шевелила губами. Будто все что-то хотела спросить, да не знала как.

— Это правда? — вопрос вышел тихим и беспомощным, но в звеневшей в спальне тишине он показался неожиданным раскатом грома. — Мой жених убил Рэми?

— Неправда, — холодно ответил Мир. — Не просто убил. Он был умелым палачом. На Рэми места живого не осталось. Так что не смей этого ублюдка называть своим женихом. Этого никогда не будет.

— Может, он просто болен… — по щекам Калинки покатились слезы, но девушка уже не дрожала, стояла перед принцем гордо выпрямившись, будто хотела…

Лия отвернулась, поняв, чего именно принцесса хотела: защитить, понять человека, которого уже всей душой любила. Лия сжала зубы — она вполне понимала, какого это любить кого-то недосягаемого. Вот и она…

— Может, его можно еще вылечить?

— Болен и лишь слегка безумен, — оборвал Мир. — Он никогда не изменится, пойми. Подобные ему не меняются. Твой Элизар — обожравшийся вседозволенностью придурок. Я знаю таких: в моей свите придурков полно. Но у них есть я. Есть дозор и Кодекс.

Есть крепкая цепь в виде законов. Нарушил закон — плати. Дорого.

А вождя мне притушить нечем… Так что прости — исцеления не будет. И свадьбы не будет.

— Я хочу домой… — Калинка, мгновение назад полная сил, вдруг осунулась, побледнела так, что Лерин шагнул к ней, явно готовясь подхватить девушку, если она вздумает терять сознание.

— Вот как? Теперь и храм — спасение? — продолжал язвить Миранис. — А ты так горячо туда не хотела… Прости, сестренка, не могу исполнить твоего каприза. Уйти из Виссавии мы можем только когда нас отпустят. Нас не отпускают.

— Что теперь?

— Ничего. Ты вернешься в свои покои и в этих не покажешься.

Они стали опасными.

— Он осмелится и тебя? — отшатнулась Калинка. — Наследного принца Кассии?

Мир не ответил. Не выдержав тишины, Калинка развернулась и кинулась опрометью из покоев наследного принца.

— Зря ты так, — сказал Тисмен. — Она не виновата.

— Мы все не виноваты, — холодно ответил Мир. — И у меня — причины. И у вождя — причины. У всех причины… а все мы платим.

Глаза принца вдруг удивленно расширились. Вздрогнули телохранители, разом повернувшись к окну. Стихла в одно мгновение буря, над кланом повисла звенящая тишина, быстро начали затягиваться небеса кровавыми тучами, крася все вокруг в разнообразные оттенки красного.

— Рэми, ты что творишь? — прошептал Мир.

И тут землю сотрясло…

Лия закричала, когда в окно ударила красная волна, и стекло пошло трещинами, со звоном осыпаясь на пол. Тисмен бросился к ней, грубо швырнул ее на пол и закрыл своим телом. Их осыпало дождем осколков. Вновь тишина, в которой столь громким был перестук тяжелых, кроваво-красных капель, стекающих с волос Тисмена:

— Ты как? — прошептала Лия.

— Молчи ради богов, — выдавил телохранитель. — Это еще не все.

Вторая волна была сильнее. Лие показалось, что ее душу кто-то собрал в кулак, стиснул в безумно тугой комок и шарахнул со всей силы о землю, позволяя разлететься на мелкие кусочки. Не успела она прийти в себя, как третья волна шарахнула в щит Тисмена, обдав обжигающей волной, и, подняв голову, Лия еще успела заметить, что Мир стоит у окна на фоне кроваво-красного неба, спокойный и отрешенный, а вокруг него в бешенном танце бушуют алые вихри:

— Подожди меня, мой принц, закончу дела и вернусь, — прошептал знакомый до боли, и в то же время чужой голос брата.

— Я жду тебя, целитель судеб, — тихо, как-то обреченно ответил Миранис.

Все затихло. На щеку Лии капнула горячая капля, и ее с головой накрыла волна беспамятства.

Глава 4. Проклятый

Миранис стоял у окна и равнодушно смотрел, как остывает на горизонте ядовито-красное марево. Что же, наверное, он этого ожидал. Наверное, даже этого боялся, но теперь не было страха.

Была… какая-то опустошенность и ощущение, что он проиграл.

Принц закрыл глаза. Красное сияние тревожило его даже через опущенные веки, но сейчас это было неважно. Миранис глубоко вздохнул и позволил своей душе выйти из неподвижного тела, стрелой пролететь над лесом и повиснуть над замком вождя.

Свет, исходящий от замка, слепил. Он непрерывным потоком лился сквозь окна и вел себя неправильно, не прыская во все стороны, а окружая замок практически непрозрачной, переливающейся кровавыми сполохами, полусферой. Исходящее от сферы сияние окрашивало лес вокруг в ядовито-красные оттенки, постепенно отравляя все живое: пожухла листва на окружающих замок дубах, завяли цветы на увивавших колонны жимолости и клематисе, упали на травы обессилившие животные, и даже дух Мираниса почувствовал накатившую волну слабости.