Власть долга

Наследник воспрял. Не иначе сама Мать Предков пришла ему на помощь! Но вот интересно – почему она шепчет мужским голосом?

«Потом, все потом…»

Ултер собрался с духом и обратился к дару дважды рожденного. И как только раньше не догадался?! Пусть кинжала и нет с собой, но уж его-то дар, его оружие, никто у него не отнимет!

Ули по-новому огляделся кругом. Далекий берег угадывался у самого окоема – это Срединный остров, откуда его похитили. Ходко идут! Правят разбойники уверенно; кормчий то и дело поглядывает на луну и звезды, стоит им только появиться в разрыве туч. Ули припомнил карты, развешенные в имперской библиотеке.

«К Большой земле, к Арраину идем, больше некуда…»

Наследник немного приободрился: если удастся выбраться, то в портовом городке можно будет заявиться в «Морской окунь», поискать там Змарика, дядькиного помощника.

Рядом с кормчим у руля сидел еще один болар. Эти двое держались особняком. Ули присмотрелся: сидящий рядом с рулевым баюкал правую руку.

«Ага! Приложил тебя все-таки, паскудника, Мерех! Вот молодец!»

Трое других боларов так и сидели сгрудившись, передавая мех с вином и заедая хлебом. Лица обычные, ничем не примечательные… Да и чего тут разглядишь, в этой серости? Болары негромко переговаривались по-своему, склонив головы поближе друг к другу. Стоило лунному свету заплясать среди волн, как они бросали алчные взгляды на Ултера. А иногда украдкой поглядывали и на двоицу подле руля.

Алчность – это уже хорошо. Значит, не душегубствовать собрались и не мстить, а продать подороже. Никто наследника с камнем на шее сбрасывать в море не собирается, везут за выкуп. И с этими двумя делиться сообщники никак не хотят…

Что же делать? Сидеть как покорный барашек, которого везут на ярмарку? Ну уж нет… Не только болары как овцы не умирают! Коли Мать Предков столь щедро одарила Ултера, то эту темную ночь на лодке должен пережить лишь он один!

Как только ветерок надолго отогнал от луны рваные тучи, Ули тихонько захныкал и заскулил сквозь кляп. Троица похитителей тотчас обернулась, один из них рассмеялся и затряс указательным пальцем, другой вытянул ногу и легонько пнул скрюченное тельце. Ну уж нет! Ули вдохнул поглубже и принялся выть. Он мычал сквозь кляп не переставая, пока хватило воздуха. Потом вновь отдышался и начал выть по новой. Теперь над лавкой уже приподнялись двое и приложились к его бокам основательней. Но упрямства наследнику было не занимать. Он ухватился связанными руками за лавку и принялся колотиться лбом об обшивку лодки. Лопнула кожа, проступила кровь.

Болары переполошились. Прозвучала короткая команда от приземистого плечистого похитителя – и над Ули захлопотали. Высекли огонь, зажгли лампу. Кое-как перевязали разбитую голову грязной тряпицей, развязали руки и выдернули кляп.

– Море вокруг. Не дури, наследник, – глухо предупредил приземистый. Его имперский звучал странно: будто камни простучали по скале.

Ули закивал как припадочный и натянул на лицо глупую счастливую улыбку. Приземистый взмахом руки поменял рулевого, послав на корму своего человека. Двоица, опасливо поглядывая на крутящихся вокруг наследника похитителей, пробралась на нос. Болар с короткой бородкой болезненно кривился и придерживал правую руку здоровой рукой.

Приземистый недоверчиво оглядел заплаканного Ултера:

– Гаси фонарь, – раздался приказ, и ночная мгла вновь наполнила лодку.

Угорь злился. Он привычно перехватил руль, прижал к боку. Отец Глубин спал, не гневался: ветерок ночной, попутный, волнишка слабенькая. Иди себе и иди. Главное, с рассветом заложить правее, чтоб к Арраину выйти. И на кой клибб мохнатый нужно было еще и этих брать, дворцовых?

Сцапать мальчишку так просто не получилось. Во всех тавернах гутарили, праздновали победу и радовались за нового дана. Судили-рядили о чудесном знамении Безносого и об избавлении от его слуг. С ужасом пересказывали сплетни о логове детоубийц на Северном.

Пару раз «добрых» крепко взяли за жабры: а вы-то где, мол, были, когда за нового бола все кровушку-то проливали? Небось навахусу Босааду зад подтирали?

«Нынче все горазды, все за нового бола, милостивого Бареана сражались, как же…» – Угорь хмыкнул. Еле удалось отговориться, однако Бамилкар всполошился: времечко утекало. Дружка его, Борона-гвардейца, упокоили, однако знакомцы во дворце все одно нашлись. Согласились подсобить. Угорь скривился: мысль о том, что из-за этих ушлозадых его доля уменьшилась, не давала покоя. Впрочем, и Бамилкар злился, а значит… Угорь глянул на безмятежные волны вокруг и хищно осклабился.

«Пятеро. Пятеро – это много», – размышлял Ултер. Половина похитителей разлеглись на лавках, умостив ладонь под щеку. Спали они вполглаза. Другие бдели, таращили зенки во тьму. А что тут таращить – у них же нет дара видеть во мраке: темень – она темень и есть. Впрочем, луна по-прежнему выглядывала из-за туч, и Ули не забывал раскачиваться и улыбаться словно придурочный.

Вдруг один из спящих тихонько застонал в забытьи. Рука его свесилась, и дважды рожденный разглядел, как с нее капает на дно лодки.