Власть его желаний

— Да, — Виктор откинул одеяло и встал. Четыре звезды, самая крупная из которых лучами касалась едва ли не самого паха, напоминали комету, и я против воли вспомнила, как ночью касалась её, как обрисовывала пальцами и кончиком языка. Марчелло зашёл в ванную и почти сразу вышел, оборачивая вокруг бёдер полотенце.

Только я, смирившись, собралась подняться, он всё-таки отворил дверь. В руках его оказался поднос. Подойдя, он опустил его на постель рядом со мной и, взяв чашку кофе, молча отпил.

— Почти романтично, — со вздохом, я взяла вторую. Вряд ли кофе был способен помочь мне проснуться, но попробовать всё-таки стоило.

На широкой тарелке рядом лежало несколько напоминающих пончики булочек. Судя по исходящему от них аромату, выпечены они были совсем недавно. Поставив чашку на поднос, Виктор взял один, гуще всех присыпанный сахарной пудрой, и подал мне. Тесто действительно было ещё тёплым. Пальцы наши соприкоснулись, но убирать руку он не спешил. Как и я.

— Пончики? — я всё-таки сделала это первой. — Опять банально.

Почти неуловимая, только слегка обозначившая ямочку улыбка тронула его губы. Дождавшись, пока я поднесу пончик ко рту и надкушу, он ответил:

— Зепполе,

Тесто было воздушным и очень нежным. Сразу же я ощутила на языке неповторимый вкус молочно-сливочного, чуть сладкого крема. На губах осталась сахарная пудра, и я поспешила слизать её. Виктор пристально смотрел на меня, будоража, одним этим взглядом возвращая во вчерашний вечер и ещё не подошедшую к концу ночь. Только что я казалась себе измотанной и пресыщенной, сейчас же снова чувствовала лёгкий трепет. Отпила немного кофе, пытаясь отогнать этот странный дурман.

— Их, как правило, делают с заварным кремом, мёдом или рикоттой. С рикоттой мне нравится больше всего, — он протянул руку и коснулся моей губы.

Я замерла с чашкой в одной руке и итальянским пончиком, название которого вылетело из головы, едва я почувствовала на губах пальцы Виктора. Он провёл по нижней, потом дотронулся до уголка рта. Коснулся подбородка — медленно, едва ощутимо.

— Пудра, — глядя мне в глаза. Слизал сахар с пальцев и опять дотронулся до моего лица. Стёр остатки сахара и, высвободив пончик у меня из руки, поднёс ко рту.

— Открывай шире, — гипнотизируя взглядом. Я и сама не поняла, как послушно сделала это — раскрыла рот и укусила. Виктор сделал то же.

— Пудра, — уже я коснулась его губ.

— Неправда, — он перехватил мою руку. Выдавил на пальцы творожный сыр и вымазал их сахаром. Поднёс ко рту и облизал — вначале все разом, а потом по одному.

Чашка у меня в руке покачнулась. Я неровно вдохнула. Виктор облизывал палец за пальцем — подушечки, сгибы. Раздвинул безымянный и средний и лизнул между ними. Вся я покрылась мурашками, между ног потянуло так, что я инстинктивно напрягла живот. Сжала ручку чашки, самой себе приказывая опомниться, но сделать этого не получалось. Виктор дошёл до мизинца. Как и с остальных, слизал сыр, прикусил кончик и подул на него, потом между пальцами. Отпустил мою руку.

— Да, с рикоттой мне нравится больше всего, — голос его стал чуть сиплым, совсем низким. — Теперь точно.

Он подал мне второй пончик, немного более плотный на вид.

— На сегодня, думаю, хватит, — я поспешно спрятала руку между коленок. Поднесла к губам чашку с кофе, всё ещё чувствуя слабую дрожь.

— Тебе нужно как следует позавтракать, — положил пончик мне прямо на бедро. Этот с мёдом, — небрежная усмешка. — Зепполе с мёдом тоже превосходны, Марин.

— Я поверю тебе на слово, — ответила, боясь даже представить, насколько могут быть «великолепны» итальянские пончики с мёдом, если от тех, что были с сыром, вся я так и горела огнём.

Уголок губ Вика снова дёрнулся. Взяв с подноса свой кофе, он встал и повторил:

— Тебе нужно позавтракать. На это у тебя есть порядка пятнадцати минут, — опять пристальный взгляд и прикосновение к губам. — Пудра, — стёр и слизал со своего пальца. — Ешь. Я пока приму душ.

Сказав это, он ушёл в ванную. Спустя несколько секунд из-за прикрытой двери донёсся шум воды. Я прикоснулась к своим губам. И правда пудра. Взяла пончик и, задумчиво посмотрев на него, всё-таки откусила. Мёд… Горький кофе и сладкий мёд.

Поднялась и подошла к раскрытому окну, за которым всё ещё смыкалась темнота. Мёд… А внутри меня самой рвущиеся в небо языки пламени.

В мастерскую он меня не повёл. Выйдя из ванной, я нашла на постели пакет с одеждой и без слов поняла, чего он хочет. Стоило взять в руки короткие шорты и простую белую майку с небольшой, сделанной из страз аппликацией, в голову сразу закрались сомнения в том, что поднял он меня посреди ночи, чтобы воплотить в жизнь одну из своих гениальных творческих идей.

Фарами освещая ведущую к воротам дорожку, красный спорткар тронулся с места. Я пристегнулась. Опустила стекло, впуская в салон свежесть ночи.

— Куда мы? — как только мы оказались за пределами территории, обернулась к Виктору.

Он бросил рядом с сиденьем полупустую пачку. Так же, как и я, открыл окно со своей стороны и, подкурив, всё-таки ответил:

— Смотреть Италию.