Власть и народ

Агриппа стал уверять Октавиана, что подозрительность его лишена оснований, однако триумвир не слушал возражений друга.

Встреча с Фульвией, состоявшаяся на другой день, расстроила Октавиана. Узнав о его прибытии еще накануне, Фульвия приоделась: она была в легкой хламиде, поверх которой накинула персидскую ткань с мозаичными вышивками, сверкавшими драгоценными камнями; коса, искусно завязанная в Аполлонов узел, казалась диадемой. Сидя на катедре, Фульвия держала в руках тетрахорд и рассеянно перебирала струны.

Октавиан потребовал передать ему власть.

— Я, женщина, управляю государством именем триумвира Антония, — возразила Фульвия.

Октавиан, едва сдерживаясь от негодования, протянул ей папирус:

— Взгляни, благородная Фульвия, на подписи триумвиров, поделивших между собой мир: Антоний получил Восток, а я — Запад. Следовательно, Италия подвластна — мне, только мне! Что же ты еще споришь?

— Гай, я не уступлю, — тихо сказала Фульвия, садясь рядом с ним на биселлу. — Я уступила бы, если бы ты… Ты получил мое письмо?

— Нет. О каком письме ты говоришь? — холодно спросил Октавиан.

— А от Клавдии получил?

— Тоже нет. Да ты нарочно выдумала эти письма, чтобы отвлечь меня от беседы о власти.

Фульвия не спускала с него глаз.

— Я писала, — медленно заговорила она, — о себе и о Клавдии… Я хотела…

— Зачем мне знать, что ты хотела или чего не хотела? — прервал ее Октавиан. — Писем я не получил, значит сами боги пожелали, чтобы я не знал содержания их…

Фульвия привстала.

— А если ты получил их и лжешь? — вскрикнула она, схватив Октавиана за руку. — Я писала, что люблю…

— Зачем мне знать, любишь ли ты Антония или Люция? Или обоих вместе?

Фульвия побледнела.

— Гай Октавий, я не привыкла слушать оскорблений от мужей. А так как ты породнился с нами…

— Нет, я не породнился, — резко сказал Октавиан и встал. — Спроси об этом Клавдию. Что же касается власти, то завтра же ты откажешься от нее.

Фульвия не успела ответить. В конклав входил Люций Антоний, нарядный, в тоге с пурпурной каймой и новых башмаках.

— Привет триумвиру! — воскликнул он, взмахнув рукой.

— Привет и тебе, консул!

— Я слышал, что ты болел после Филипп?

— Воля богов! Асклепий наградил меня слабым здоровьем.

— Тебе нужен отдых…

Октавиан насторожился;

— Поезжай в одну из камцанских вилл и наслаждайся жизнью, дыши целебным воздухом, прогуливайся на взморье, живи, как некогда жил великий Сулла, отказавшийся от власти.

— Уж не хочешь ли ты, чтоб и я отказался от власти? Люций смутился.

— Ты меня не понял, Цезарь! Заботясь о твоем здоровье, я хотел дать тебе добрый совет…

— Совет, действительно, хорош, — засмеялся Октавиан, — благородная Фульвия, без сомнения, одобрит его.

Фульвия притворно кивнула, вымолвив:

— Гай Октавий, я советую тебе отправиться в Байи. Поезжай заранее, пока не начало съезжаться общество. Там ты будешь любоваться живописными утесами, тенистыми гротами, роскошнейшими виллами; отдыхать под развесистыми платанами и кипарисами, дышать запахом душистых лавров и миртов; там в знойный день, сидя у водопада, будешь радостно подставлять голову и грудь под брызги, а утром и вечером лечиться от недугов целебной водой серного источника. Там ты помолодеешь, приобретешь силу мышц, мысли твои прояснятся…

Октавиан встал.

— Довольно! — возгласил он. — Благодарю вас, друзья, за советы. Но молодеть, приобретать силу мышц и заботиться о прояснении мыслей советую тебе, Фульвия, когда освободишься, передав мне власть…

Фульвия вскочила.

— Что? Тебе… тебе — власть? Никогда!

— Я не шучу, Фульвия! Завтра как триумвир и владыка Запада я начинаю свою государственную деятельность…

И, кивнув им, вышел на улицу.

II

Октавиан приступил к распределению земель среди ветеранов. Разослав магистратов и землемеров во все концы Италии, он выступил в сенате, и отцы государства, признав его притязания на власть более законными, чем притязания Фульвии, не мешали его деятельности. Люций Антоний, недовольный действиями триумвира, предостерегал его, что заискивать перед народом и вмешиваться в дела консула равносильно нарушению закона и оскорблению высшего магистрата, но Октавиан возражал, что вообще заискивают люди нечестные, а оскорбляют консула только те, чьи притязания незаконны, а действия преступны.